1. Успокоив Галлию, Цезарь, как предположил, отправился в Италию для участвования в народных собраниях. Там он узнал об убийстве П. Клодия, и уведомленный сенатским декретом, что вся молодежь Италии замышляет заговор, он распорядился произвесть набор во всей провинции. Такое положение дел скоро стало известно в Трансальпинской Галлии. Галлы присоединили в этому еще ложный слух, имевший, по их мнению, основание: "что волнения в Риме задержали Цезаря, и что при таких смутах ему невозможно возвратиться к войску. Думая воспользоваться такими обстоятельствами, Галлы, постоянно с прискорбием снося римское владычество, стали смелее в решительнее замышлять войну. Старейшины галльские собирались на совещания в лесах и уединенных местах, и сетовали о смерти Аккона; они говорят друг другу, что тот же жребий может ожидать и их, сострадают над общим жребием Галлии; не щадят ни обещаний, ни наград для тех, которые будут зачинщиками войны и с опасностью собственной жизни будут отыскивать вольности для всей Галлии; утверждают, что прежде всего надобно позаботиться о том, как бы не допустить Цезаря до войска ранее, чем осуществятся их тайные намерения. Они полагали достигнуть этого без труда, рассчитывая, что ни легионы без главного полководца не решатся выйти с зимних квартир, ни Цезарь, не подвергаясь опасности, не может их достигнуть без прикрытия. Наконец, Галлы хотели лучше погибнуть с оружием в руках, чем не вернуть назад и вольность и древнюю воинскую славу, завещанные им предками.
2. Когда об этом толковали, Карнуты вызвались: ни от какой опасности не отказываются они для общей безопасности и обещаются первые из всех начать войну. Так как в то время невозможно уже было обеспечить себя взятием и дачею заложников без того, чтобы их замысел не открылся, то они просят их общий союз скрепить клятвою на военных значках и оружии (этот священный обряд у них считается величайшей важности) в предупреждение того, чтобы, когда они начнут войну, прочие племена их не оставили". Карнуты были осыпаны похвалами от своих соотечественников; взаимный союз скреплен общими клятвами всех присутствовавших, назначено время для открытия военных действий и тем окончилось совещание.
3. В назначенный день Карнуты, под предводительством Котуата и Конетодуна, людей готовых на все, по данному сигналу$1$2$3 устремились в Генаб[1]. Римские граждане, находившиеся там для торговли, и в числе их К. Фузий Цита, один из известных римских всадников, который по приказанию Цезаря заведовал снабжением наших войск провиантом, были убиты и имущества их разграблены. Известие об этом событии быстро разнеслось по всей Галлии (в случае какого-либо важного и значительного происшествия, Галлы клич кличут по всей стране своей один другим, его перенимают следующие и передают ближайшим, что случилось и в этот раз). Таким образом то, что случилось в Генабе при восходе солнца, сделалось известным в земле Арвернов прежде, чем кончилась первая стража ночи; а от одного места до другого расстояние около 160 миль.
4. По примеру Карнутов, Верцингеторикс, сын Целтилла, Арверн, несмотря на свою молодость пользовавшийся огромным влиянием у своих соотечественников (отец его получил старейшинство во всей Галлии и был убит своими согражданами за покушение сделаться царем), собрал приверженных к себе людей и легко воспламенил их. Узнав о его намерении, все устремились к оружию. Гобанитион, его дядя, и прочие старейшины народа не разделяли образа мыслей Верцингеторикса и считали его намерение безрассудным; они его изгнали из города Герговии[2]. Он не отказался от своего умысла, а собирал около себя шайку людей беглых и нуждающихся. С этими силами он убедил некоторых из своих соотечественников взяться за оружие в защиту общего дела их независимости. Составив таким образом многочисленное войско, он изгнал из города своих недоброжелателей, столь недавно его самого выгнавших оттуда. Он получил от своих приверженцев наименование царя и разослал во все стороны посольства, убеждая галльские племена оставаться верными общему союзу, В короткое время примкнули к нему Сеноны, Паризии, Пиктоны, Кадурки, Туроны, Авлерки, Лемовики, Анды и прочие племена, земли которых доходят до океана. Главное начальство, с общего согласия, вверено Верцингеториксу; пользуясь этою властию, он немедленно предписал всем этим племенам выставить заложников, и в самом скором времени привести известное число воинов; он назначил, сколько какое племя должно заготовить у себя оружия и к какому времени; главное внимание обратил он на конницу. К усиленной деятельности он присоединил великую строгость; колеблющихся в верности устрашал он строгими казнями: за большее преступление он предавал смерти огнем, или другой мучительной. За вину менее важную, он отрубал уши или выкалывал глаз, и в таком виде отсылал виновных домой для того, чтобы они прочим служили примером, и чтобы страхом большего наказания удержать других от подобных действий.
5. Такими строгими казнями. в короткое время собрав значительное войско, Верцингеторикс отправил Кадурка Луктерия, человека в высшей степени смелого, с частью войск в землю Рутенов; а сам отправился к Битуригам. Узнав о его приближении, те отправили к Эдуям, под покровительством коих они находились, послов с просьбою о помощи, чтобы быть в состоянии удержать натиск неприятеля. Эдуи, по совету легатов, оставленных Цезарем при войске, отправили на помощь Битуригам пешие и конные войска. Они пришли к реке Лигеру, составляющей границу между землями Битуригов и Эдуев, постояли у ней несколько дней, не решились ее перейти и донесли нашим легатам, что вынуждены были возвратиться вследствие вероломства Битуригов: они узнали, что якобы те замышляли, при переходе их через реку, ударить с одной стороны, а Арверны с другой должны были их окружить. Правду ли они сказали легатам или коварно выдумали - трудно решить за недостатком доказательств. Битуриги, узнав о возвращении шедших к ним войск, немедленно соединились с Арвернами.
6. Об этих происшествиях дано звать Цезарю в Италию; узнав, что, благодаря деятельности Кв. Помпея, внутренние смуты в Риме несколько утихли, Цезарь отправился в Трансальпинскую Галлию. По прибытии туда он был в большом затруднении, каким образом присоединиться к войскам: вызвать их сюда в провинцию - значило подвергнуть их необходимости выдержать несколько сражений в его отсутствии; самому отправиться к войску - было бы вверить свою безопасность галльским племенам, а это было бы неблагоразумно и даже в отношении к тем, которые в то время оставались замиренными.
7. Между тем Луктерий Кадурк, посланный к Рутенам, задобрил это племя Арвервам. Оттуда он перешел в Нитиобригам и Габаллам, взял заложников у тех и у других и, собрав значительные силы, думал было уже сделать вторжение в провинцию, по направлению к Нарбонне. Узнав об этом, Цезарь решился прежде всего предупредить этот замысел неприятеля, в с этою целью отправился тотчас в Нарбонну. По прибытии туда, он обнадежил оробевших жителей и вооруженные отряды расставил по землям Рутенов, присоединенных к провинции, Волков-Арекомиков, Толозатов, вокруг Нарбонны и вообще по всем местам, соседним с неприятелем, а части войск, из провинции, и пополнению, приведенному им самим из Италии, Цезарь приказал собраться в землю Гельвиев, пограничных с Арвернами.
8. Этими распоряжениями Цезарь вынудил Луктерия отступить и отказаться от намерения вторгнуться в провинцию, так как Луктерий считал опасным очутиться со своим войском посреди вооруженных отрядов. Затем Цезарь отправился в землю Арвернов. Здесь преграждали ему путь Цевенские горы, составляющие границу земель Гельвиев и Арвернов; они были покрыты весьма глубоким снегом по случаю сурового еще времени года. Впрочем, при усердной работе воинов, снег был очищен в глубину на 6 футов, и таким образом проложена дорога к земле Гельвиев, куда и прибыл Цезарь. Те были поражены неожиданностью нападения; гору Цевенскую считали они за неприступный оплот для своей земли; особенно в это время года через нее нет тропинок даже и для одного человека. Цезарь приказал коннице опустошить земли Арвернов как можно на большее пространство, и внушить им как можно больше страха. Гонцы, да и сама молва, скоро известили Верцингеторикса о случившемся; устрашенные Арверны окружили его и неотступно просили защитить их достояния и не отдавать их на жертву неприятеля, особенно видя, что вся тяжесть войны пала на их землю. Уступая просьбам своих земляков, Верцингеторикс двинулся от Битуригов в землю Арвернов.
9. Цезарь в этих местах оставался только два дня, предвидя возвращение Верцингеторикса; он уехал от войска будто для собрания конницы и вспомогательных сил, а начальство над ним вверил молодому Бруту, приказав ему рассылать конницу для опустошения земли неприятельской как можно на большее пространство; сам же обещал постараться провесть в отлучке не более трех дней. Устроив здесь все, Цезарь, сверх всякого ожидания своих, прибыл в Виенну как можно поспешнее. Взяв с собою свежую конницу, вперед за много времени им туда отправленную, день в ночь Цезарь проводил в пути и, через землю Эдуев, прибыл в землю Лингонов, где зимовали два легиона; поспешностью перехода Цезарь хотел предупредить замыслы, которые могли иметь Эдуи на его безопасность. По приезде к Лингонам, Цезарь послал за прочими легионами и собрал их в одно место прежде, чем об его действиях слух дошел до Арвернов. Узнав о них, Верцингеторикс отвел войско назад в землю Битуригов, и оттуда двинулся к Герговии, городу Бойев, которых Цезарь, побежденных в Гелветской войне, поместил здесь и отдал Эдуям, - и решился взять его силою.
10. Это обстоятельство поставило Цезаря в немалое затруднение относительно того, на что решиться. Если он остальную часть зимы удержит легионы в одном месте, то как бы по поражении данников, Эдуев, не отпала бы вся Галлия видя, что он вовсе не защищает своих союзников. Раннее же выступление легионов с зимних квартир сопряжено было с великими затруднениями относительно подвоза продовольствия для них. Все таки Цезарь решился преодолеть затруднения, как бы они велики ни были, лучше, чем навлечь на себя позор и тем отдалить от себя расположение всех. Итак, убедив Эдуев подвозить провиант, он дал знать Бойям вперед о своем прибытии, убеждая их оставаться верными и выдержать храбро нападение неприятеля. Оставив в Агендике два легиона и обозы всего войска, Цезарь двинулся в Бойям.
11. На другой день придя к городу Сенонов, Веллавнодуну, чтобы не оставлять в тылу у себя неприятеля и таким образом облегчить себе подвоз провианта, Цезарь предпринял овладеть этим городом; в течение двух дней он его окружил окопом, а на третий день явились из города послы с изъявлением покорности; Цезарь приказал им выдать все оружие, лошадей и выставить 600 заложников. Для приведения в исполнение этих условий Цезарь оставил легата К. Требония. а сам, как можно поспешнее, двинулся в Генаб Карнутов. Там только что получено было известие об осаде Веллавнодува; Карнуты, полагая, что он будет долго сопротивляться, готовились, находившиеся у них для защиты их города, войска послать ему на помощь. Через два дня Цезарь, достиг Генаба; расположившись лагерем перед городом; Цезарь вследствие позднего времени дня, отложил приступ до следующего для, приказав воинам изготовить все что для этого нужно. Так как из города Генаба есть мост через реку Лигер, то Цезарь, опасаясь, как бы жители города не бежали из него ночью, приказал двум легионам провести ночь под оружием. Жители Генаба немного ране полуночи вышли в тишине из города и начали переходить реку. Узнав об этом через лазутчиков, Цезарь с двумя легионами, которым он приказал быть готовыми на всякий случай, сжегши городские ворота, проник в город и овладел им. Весьма немногим из неприятелей удалось уйти, а прочие все взяты: теснота моста и дорог делали бегство для такого множества народу весьма затруднительным. Цезарь город предал огню и разграблению, добычу отдал воинам, а войско перевел через Лигер и прибыл в земли Битуригов.
12. Верцингеторикс, узнав о приходе Цезаря, снял осаду в двинулся ему на встречу. Между тем Цезарь предположил приступить к Новиодуву, городу Битурнгов, лежавшему у него на пути. Жители города прислали послов к Цезарю, прося даровать им прощение и оставить им жизнь. Он, желая с такою же поспешностью, с какою совершил столь многое, довершить и все прочее, приказал жителям Новиодува вынесть оружие, вывесть коней и дать заложников. Уже часть заложников была в наших руках; пока же прочее готовили, несколько наших сотников и небольшое число воинов были впущены в город собирать оружие и лошадей. Вдруг показалась вдали неприятельская конница, предшествовавшая всей армии Верцингеторикса. Увидав ее, горожане обрадовались в надежде на пособие; ободряя друг друга криками, они схватились за оружие, заперли ворота и начали занимать стены. Сотники, находившиеся в городе, отгадали по наружности Галлов об их враждебном умысле и, обнажив мечи заняли ворота, пока все наши воины не вышли из города в целости.
13. Цезарь приказывает вывесть конницу из лагеря и завязывает конное сражение. Наши начали уступать неприятелю; тогда Цезарь двинул им на помощь 600 германских всадников, которых он сначала положил постоянно иметь при себе. Галлы не выдержали их нападения и обратились в бегство, ища убежища у главной армии; потеря их была весьма велика. Вследствие этого поражения жители города, снова прийдя в ужас, схватили тех, которых считали виновниками народного восстания, и выдали их Цезарю, а сами изъявили полную покорность. Окончив и это дело, Цезарь двинулся к Аварику; в земле Битуригов он самый значительный и укрепленный и находится среди самой плодородной страны. Взятием этого города Цезарь недеялся принудить все племя Битуригов к покорности.
14. Верцингеторикс, видя падение одного за другим городов - Веллавнодуна, Генаба и Новгодуна, созвал совет своих приверженцев. Он ия представил: "что на будущее время надобно вести войну совершенно иначе, чем до сего времени; что всеми силами надобно добиваться одного, как бы Римлянам препяствовать в снабжении их фуражом и провиантом. Им это легко по множеству у них (Галлов) конницы и по времени года. В полях невозможно еще косить траву; неприятелям рассеявшись надобно искать корму по селениям, а они то все ежедневно и могут быть истребляемы конницею. Притом для общего блага и спасения всех надобно пренебречь частными потерями: на всем этом пространстве надобно предать огню все деревни, и постройки и по направлению к Бойям, куда только неприятель мог бы отправиться за кормом. Что касается до них самих, то они ни в чем не будут иметь нужды, пользуясь средствами той страны, где будет ведена война. Римляне же или не вынесут недостатка, или будут с большою опасностью далеко отходить от лагеря. Все равно - избить ли самих Римлян, или отнять у них все тяжести; утратив их, они не могут вести войну. К тому же нужно предать огню все: города, которые не вполне защищены от неприятельского нападения или природою, или укреплениями; пусть же они не служат убежищем своим для уклонения от военной службы, а Римлянам не представят запасов продовольствия и верную добычу. Как ни тяжело это и прискорбно, но все же легче решиться на это, чем самим погибнуть, а жен и детей отдать в рабство, что неминуемо должно случиться с ними побежденными".
15. Мнение Верцингеторикса получило всеобщее одобрение; в один день более 20 Битуригских городов преданы огню: примеру этому следуют и другие племена. Везде видны зарева пожаров; хотя все это Галлы делали с большим прискорбием, но они тем утешали себя, что, считая победу почти верною, они надеялись свои потери восполнить в скором времени. На общем совете рассуждали о городе Аварике - предать ли его огню, или защищать. Битуриги пали в ноги прочим Галлам, умоляя их не быть вынужденными собственными руками предать пламени город их, красивейший почти во всей Галлии, служащий и украшением и защитою всему их племени. Они говорили, что его не трудно защитить по его местности, тек как он почти со всех сторон окружен рекою и болотом и имеет только с одной единственный и тесный доступ". На просьбу Битуригов последовало дозволение: сначала Верцингеторикс был против этого, но потом уступил и их просьбам и движимый состраданием к народу. Избраны способные защитники городу.
16. Верцингеторикс следовал за Цезарем малыми переходами; он избрал место для лагеря, защищенное лесами и болотами, в расстоянии от Аварика более 16 миль. Там, через верных лазутчиков, он получал по нескольку раз в день подробные донесения о том, что делалось у Аварика, и через них же отдавал он нужные приказания, Он наблюдал за всеми движениями наших воинов для фуражировки и снабжения хлебом, и когда они по необходимости расходились далеко, нападал на них и наносил им большой вред, хотя наши, стараясь по возможности предупредить это, отправлялись не в одно время и разными дорогами.
17. Цезарь расположил лагерем войска с той стороны города, которая одна представляла к нему свободный доступ между рекой и болотами, но, как мы выше сказали, довольно тесный. Тут он велел сделать насыпь, устраивать осадные орудия и строить две башни; обвести кругом окоп не дозволяла местность. Насчет снабжения продовольствием Цезарь не переставал убеждать Бойев и Эдуев: последние не имели усердия и потому весьма мало оказывали помощи. Первые же имели весьма скудные средства вследствие слабости и незначительности этого племени, и потому их достало весьма не надолго. Войско наше было в величайшем затруднении насчет продовольствия вследствие бедности Бойев, незаботливости Эдуев и сожжения построек. Случалось, что воины наши в течение многих дней бывали без хлеба и с трудом прокармливались стадами, пригнанными из отдаленных мест. Несмотря на это, ни разу не слышно было между ними ропота, который омрачил бы славу прежних их побед и был бы недостоин величия народа римского. Даже когда Цезарь, осматривая осадные работы, подходил к легионам каждому порознь и говорил, что он снимет осаду, если им тяжело сносить нужду в продовольствии, то все просили Цезаря: "не делать этого; в течение многих лет они под его начальством служили верно и не навлекали на себя никакого порицания, ни разу не отступали они ни от какого предприятия, не приведя его в концу; теперь же, оставить осаду, значит подвергнуть себя неминуемому бесславию; скорее перенесут они всевозможные нужды и лишения, чем откажутся отмстить за сограждан своих, погибших в Генабе жертвою вероломства Галлов". Тоже самое воины передавали военным трибунам в сотникам, прося их сообщить об этом Цезарю.
18. Когда придвигали уже башни в стене, Цезарь узнали от пленных, что Верцингеторикс, вытравив пастбища, придвинул свой лагерь ближе в Аварику, а сам с конницею и легко вооруженными пешими, приученными сражаться между всадников, отправился в засаду на то место, на которое, по его мнению, должны были прийти на следующий день наши воины для фуражировки. Узнав об этом, Цезарь, среди ночи в тишине, отправился в поход и рано утром пришел к неприятельскому лагерю. Галлы немедленно от лазутчиков узнали о движении Цезаря: тяжести свои и повозки скрыли они в лесную чащу, а войска все выстроили в боевой порядок на открытой и возвышенной местности. Узнав об этом Цезарь немедленно приказал воинам сложить с себя тяжести и приготовиться к бою.
19. Холм, на котором стояли Галлы, имел небольшую покатость к болоту, которое опоясывало его почти со всех сторон, а в ширину было не более 50 шагов; оно было весьма глубоко и непроходимо. На этом холме смело обнадеженные местностью расположились Галлы, уничтожив все мосты по болоту; они стояли рядами каждое племя особо, заняв все броды и проходы по болоту верными караулами. Галлы намеревались в случае, если бы Римляне вздумали перейти болото, напасть на них с возвышенного места, когда они будут затруднены переходом. Кто бы издали смотрел, то подумал бы, что условия боя для обоих войск одни и те же; а вникнув в отношении местности, видно было, что со стороны Галлов намерение боя было более одним пустым тщеславием Воины римские негодовали, что неприятель может сносить их вид в столь близком расстоянии, и требовали знака к сражению; но Цезарь им внушил: "что победа стоила бы величайших пожертвований и гибели множества храбрейших из них. видя, что воины для его славы не отказываются ни от какой опасности, он не согласится быть так несправедливым, чтобы не считать жизнь воинов дороже собственной". Так утешив воинов, Цезарь в тот же день отвел их в лагерь; а сам решился употребить в дело остальное, что относилось к осаде города.
20. Между тем Верцингеторикс возвратился к своим; он был ими обвиняем в измене за то. что лагерь придвинул ближе к Римлянам, что удалился со всею конницею, оставив без начальника столь значительные силы, что по его удалении Римляне немедленно пришли так кстати и с такою быстротою; все это не могло быть случайно и без умысла; Верцингеторикс предпочитает получить царскую власть над Галлиею с согласия Цезаря, чем благодеянием ее жителей. На эти обвинения Верцввгеторикс отвечал: "если он перенес лагерь, то по недостатку пастбищ и вследствие их же убеждений, а что он подошел ближе к Римлянам, то в надежде на благоприятную местность, так как он находил защиту в самой ее крепости. Что же касается до конницы, то в ее содействии по болотистой местности не было надобности, а там куда они отправились, она была необходима. Удаляясь от войска, он с умыслом никому не передал главного начальства. опасаясь, как бы он не вынужден был желанием народа к битве; а он видел, что все, по малодушию. предпочли бы скорее решить дело битвою, чем сносить дальнейшие труды войны такого рода. Что Римляне пришли так кстати, это угодно было судьбе; а если они призваны каким-либо изменником, то последний только оказал Галлам великую услугу, дав им возможность и видеть малочисленность неприятелей со своей возвышенной позиции, и насмеяться над их храбростью; ибо они не дерзнули вступить в сражение и постыдно удалились в лагерь. Желать ему, Верцингеториксу, власти от Цезаря, изменяя своим соотечественникам, было бы безрассудно: она и так в его руках и обеспечена верною для него в всех Галлов надеждою победы. Он сейчас готов им возвратить, вверенную ими ему, власть, если им кажется, что они более делают ему чести, чем одолжены ему спасением. "А чтобы вы поняли, что я говорю это чистосердечно, - заключил Верцингеторикс - выслушайте римских воинов". Приведены были рабы, захваченные во время фуражировки, несколько дней тому назад, и измученные голодом и тюремным заключением. Они отвечали так, как научены были ранее: "они - воины из римских легионов; вынужденные голодом и лишениями всякого рода, - они тайно ушли из лагеря отыскивать в полях хлеба или скота; все наше войско находится в страшной нужде; воины почти изнемогли от слабости и не в состоянии выносить никакой работы; а потому главный вождь решился отступить с войском, если в три дня не возьмет города". Вот результат трудов коих, сказал Верцингеторикс, а вы меня же обвиняете в измене; я довел победоносное войско Римлян, не потеряв ни капли нашей крови, до того, что оно сделалось жертвою ужасного голода; а когда оно вынуждено будет к позорному бегству, то, вследствие принятых мер, ни одно галльское племя не даст ему у себя убежища.
21. Галлы отвечали на это криками и стуком оружия, что, по их обыкновению, означает одобрение: Верцингеторикса признали превосходным полководцем, не сомневались в его преданности и сознались, что образ ведения войны, им избранный, есть самый лучший. Положили на общем совете послать в город десять тысяч человек отборного изо всех племен войска, Общую безопасность не решились они вверить одним Битуригам главное потому, что в случае, если бы они удержали город, то вся честь победы принадлежала бы им одним.
22. Удивительная храбрость наших воинов встречала себе противодействие в разного рода мерах со стороны Галлов, принятых ими для обороны; народ этот отличается смышленостью и изобретательностью, а более всего способностью подражать тому, чему научился от других. Сделав из веревок петли, они ловили ими осадные косы и, привлекши их к себе, машинами втаскивали внутрь города. Насыпь они портили, подводя мины - в устройстве их всякого рода они чрезвычайно искусны и опытны, имея у себя большие железные рудники и разные подкопы им известны и у них употребительны. Всю стену со всех сторон они покрыли башнями, имевшими верхи из кож. Частыми вылазками и днем и ночью неприятели частью поджигали террасу, устраиваемую нами к стене, частью нападали на воинов в то время, как они были заняты работою. Они постоянно старались равнять свои башни, надстраивая их, вышиною с нашими башнями, по мере того как ежедневно возрастала наша насыпь. Открытым траншеям они вредили острыми, с конца обожженными, кольями, бросали туда кипящую смолу и огромные каменья, чем замедляли работы и препятствовали им подвигаться ближе к стенам.
23. У всех галльских стен почти такая наружность: прямые бревна во всю длину кладутся на землю, в равном, двух футов один от другого, расстоянии; они связываются поперечными бревнами и одеваются земляною насыпью; промежутки же с лица закладываются большими каменьями. Устроив таким образом первый ряд, на него кладется такой же точно другой, с соблюдением такого же промежутка, так что бревна не соприкасаются между собою, но искусно держатся, с помощью вложенных в промежутки камней. Так устраивается вся стена до такой высоты, какую ей хотят дать. Снаружи она красива этим разнообразием составного материала, бревен и камней, расположенных правильными рядами. Притом такое устройство стен много придает им прочности и крепости к обороне; камень делает пожар стены невозможным, а дерево притупляет силу действия стенобитного орудия. Деревянная связь, сорока футов в длину, во многих местах поперечно скрепленная, не может быть ни проломлена, ни растаскана.
24. Несмотря на столько препятствий осадным работам и постоянные дожди в холода, также их замедлявшие, воины наши, преодолев все затруднения, в течение двадцати пяти дней вывели насыпь в ширину 330, а в вышину 80 футов. Уже она почти касалась городской стены; Цезарь, по своему обыкновению, осмотрел работы и увещевал воинов не пропускать нисколько времени для работы. Вдруг, немного ранее третьей стражи ночи, заметили наши, что насыпь дымится; неприятель поджег ее с помощью мины. В то же время по всей стене раздались военные клики Галлов, и в двое ворот с обеих сторон башен они сделали вылазку. Одни со стены издалека бросали на террасу зажженные факелы и разного рода горючие вещества, а другие лили смолу и всячески старались усилить действие огня. Затруднительно было сообразить, за что нужно было взяться и чему прежде препятствовать. Впрочем, так как по распоряжению Цезаря впереди лагеря постоянно были наготове два легиона, а многие воины, сменяясь постоянно, находились при осадных работах, то немедленно приняты были меры отразить неприятелей, вышедших на вылазку; другие отводили башни и перерубали террасу, чтобы воспрепятствовать распространению огня, все же наши, сколько их было в лагере, устремились гасить огонь.
25. Везде был упорный бой, в котором прошла остальная часть ночи; неприятель не отчаивался в победе; он видел, что верхи башен обгорели и они не могли более, быв придвинуты, служить убежищем нашим воинам; притом утомленных беспрестанно сменяли свежие, и они дрались упорно, надеясь в этот час решить судьбу Галлии. Я сам видел особенность, достойную памяти и которую спешу здесь записать. У ворот города стоял Галл, метавший к стороне горевших башен куски сала и смолы, передаваемые ему из рук в руки; с правой стороны стрела скорпиона[3] пронзила его и он пал бездыханен. Ближайший к нему Галл переступил через него, стал на его место, продолжая делать то же, что он: его постигла та же участь; за ним стал третий, и когда тот убит был, - четвертый, и пост этот не прежде был оставлен защитниками, когда пожар был потушен, неприятели отражены на всех пунктах и бой совершенно прекратился.
26. Истощив все средства защиты и видя безуспешность их, Галлы на другой день задумали оставить город по убеждению и приказанию Верцингеторикса. Они надеялись в тишине под покровом ночи, совершить отступление без большой потери, тем более, что лагерь Верцингеторикса находился недалеко от города и непрерывное болото, тянувшееся по тому направлению, препятствовало бы преследованию со стороны нашей конницы. Уже они готовились привести в исполнение свой умысел ночью, как вдруг матери семейств явились на площадь и со слезами пали в ноги своим, умоляя их и заклиная всем, не предавать их и общих их детей на жертву неприятелю; бежать же им невозможно было по слабости сил, в которых отказала им самая природа. Видя, что они остаются глухи к их просьбам и что, как обыкновенно бывает в таких случаях, чувство боязни за себя изгнало чувство жалости, они стали кричать и давать знать Римлянам о замысле бегства Галлов. Тогда Галлы, опасаясь, чтобы Римляне не заняли впереди дорог конницею, оставили намерение.
27. На следующий день, когда, по распоряжению Цезаря, башня была выдвинута и прочие работы приняли направление какого он желал, то поднялась сильная непогода. Считая ее не бесполезною для исполнения замысла и видя, что осажденные не так старательно расставили стражей по стенам, Цезарь приказал и своим воинам показывать менее деятельности в работах, а между тем сделал наставление, как они должны были поступить. Незаметно, по его приказанию, воины легионов налегке вошли в траншеи. Цезарь сделал им увещание, говоря, что пришло наконец время воспользоваться плодом стольких трудов. Он обещал награды тем из воинов, которые первые взойдут на стены, и в заключение подал знак воинам к приступу. Они вдруг налетели со всех сторон и быстро заняли стены.
28. Неприятель, в ужасе от такой неожиданности, будучи сброшен со стены и башен, по площадям и вообще открытым местам останавливался толпами, с тем чтобы сразиться открытым боем в случае, если Римляне с какой-нибудь стороны нападут на них. Видя, что никто из них не спускается на ровное место, но они везде занимают стену, Галлы, дабы не отнята у них всякая возможность к бегству, побросали оружие и дружно пустились бежать в отдаленные части города. Одни, столпившись у ворот и по случаю тесноты их сами себя давившие, погибли от мечей наших воинов; успевшие выйти из ворот были настигнуты и умерщвлены конницею; никто из наших не думал о добыче. Ожесточенные избиением Римлян в Генабе и перенесенными трудами, наши воины не щадили ни дряхлых старцев, ни женщин, ни детей. Таким образом из всего числа защитников города, сорока тысяч, спаслось не более восьми сот; они услыхав первый крик бежали из города и достигли невредимо Верцингеторикса благополучно. Была уже совершенная ночь, когда они пришли, и Верцингеторикс велел принять их без тихонько из опасения, как бы сострадание и жалость к ним не произведи в народе какого-либо волнения. Он далеко по дороге расставил своих приближенных и старейшин разных племен, приказав им, чтобы они беглецов разделили и каждого отвели в часть лагеря, где находились его соотечественники.
29. На другой день, Верцингеторикс созвав сейм утешал и увещевал: "слишком не унывать духом и не смущаться постигшею их потерею. Не доблестью и не в сражении победили Римляне, но хитростью какою то и знанием осадного искусства, в котором они, Галлы, еще не опытны. Ошибаются те, которые стали бы от войны ждать одних успехов. Что же касается до него, то они сами могут быть свидетелями, что он был против намерения оборонять Аварик. А если и случился теперь урон, то этому причиною неблагоразумие Битуригов и излишняя уступчивость прочих Галлов; впрочем потерю эту он постарается вскоре загладить блестящими успехами. Если какие племена Галльские доселе были еще в разномыслии с ними, теперь они, благодаря его усилиям, скоро к нему присоединятся и образуется общий союз всех Галлов, против единодушия коих на всем земном шаре ничто устоять не может; а этого он уже почти достиг. Впрочем справедливым считает он требовать от них для общей безопасности заняться укреплением лагерей, чтобы они могли легче выдерживать внезапные нападения неприятеля.
30. Речь эта произвела на Галлов благоприятное впечатление; особенно им понравилось, что после такого урона Верцингеторикс не прятался от народа и не боялся ему показаться. Напротив Галлы получили еще более уважения к благоразумию и предусмотрительности Верцингеторикса, подавшего совет в то время, когда Аварик был цел, сперва его сжечь, а потом его оставить. Таким образом потери, обыкновенно служащие к уменьшению влияния полководца на его воинов, в этом случае имели совершенно противоположное действие: влияние Верцингеторикса на Галлов после понесенной им потери росло с каждым днем; они льстились поданною им надеждою, что и прочие племена Галлии присоединятся к ним. С этого времени Галлы начали укреплять свои лагери и до того они были воодушевлены, что, несмотря на труд для них непривычный, они в полной готовности и совершенном послушания исполняли все, что им было приказано?
31. И не менее, как обещался, хлопотал Верцингеторикс присоединить к себе прочие племена Галлии; он старался их старейшин прельстить подарками и обещаниями, а для этой цели он употреблял людей ловких, умевших в говорить красноречиво, и вкрадываться в дружбу. Ушедших из Аварика, Верцингеторикс одел и вооружил, а для пополнения убыли в войсках предписал подвластным ему племенам выставить к назначенному сроку известное число воинов; всех стрелков, коими Галлия весьма обильна, он велел собрать и к себе прислать; такими мерами урон, понесенный в Аварике, скоро был пополнен. Между тем Тевтомат, сын Оловикона, царь Нитиобригов, отец которого получил от нашего сената название друга, привел к Верцингеториксу многочисленную конницу, набранную им в Аквитании.
32. Цезарь долгое время пробыл в Аварике; нашед здесь огромные запасы хлеба и прочих припасов, он давал войску отдохнуть и опомниться от перенесенных им трудов в лишений. Зима уже почти кончилась, подходило время благоприятное для ведения военных действий; Цезарь намеревался отыскивать неприятеля и попытаться выманить его из лесов и болот или обложить его там осадою. В это время прибыли к нему послы Эдуев с просьбою: "употребить свое посредство в крайне нужном случае. Внутренние дела их находятся в весьма опасном положении. Издревле ежегодно избирается у них лицо, которое облекается на год царскою властью. Ныне же таких сановников у них два, и каждый убежден, что он-то в выбран по закону. Один Конвиктолитан, достойный молодой человек знатного рода; другой - Кот, весьма древнего происхождения, с большим весом и огромною партиею; в прошлом году брат его Валетиак отправлял эту должность. Все граждане под оружием, раздор господствует и в сенате и в народе; все разделилось на две враждебные партии. Если такой порядок вещей продлится, то неминуемо угрожает междоусобная война; желая это предупредить, прибегают они в благоразумию и распорядительности Цезаря."
33. Цезарь знал, как невыгодно оставить войну в уйти от неприятеля при таких обстоятельствах; но, принимая в соображение, какие дурные последствия могут быть от этих несогласий, и опасаясь, как бы племя Эдуев, столь сильное, верное в союзе римскому народу и всегда пользовавшееся его, Цезаря, особенным расположением, и милостями всякого рода, не сделалось жертвою домашних насильств и несогласий и как бы партия, менее рассчитывающая на поддержу с его стороны, не призвала на помощь Верцингеторикса - решился немедленно заняться этим делом. Так как по закону Эдуев их верховные сановники не должны переходить за пределы своей области, то Цезарь, не желая ни в чем коснуться их древних прав и обычаев, решился сам ехать в землю Эдуев и пригласил их сенат и обоих соперников в Децетию. Туда собрался почти весь народ; тайно разведал Цезарь, что Кот избран братом не в том месте и не таким образом, как надлежало; а так как закон Эдуев запрещает двум братьям при жизни один другого не только отправлять эту должность, но даже и заседать вместе в сенате, то и Цезарь принудил Кота отказаться от власти, а Конвиктолитана, избранного по закону жрецами в присутствии старейшин народа, утвердил в должности.
34. Сделав такое определения, Цезарь увещевал Эдуев покончить их раздоры и несогласия и обратить все внимание на ведение настоящей войны, по окончании коей и по усмирении всей Галлии, они получат заслуженную ими награду. он назначил им как можно в скорейшем времени прислать к нему всю конницу и десять тысяч пеших, которых он намерен употребить для прикрытия своему войску сообщений относительно продовольствия. Войско он разделил на две части: четыре легиона он отдал Лабиену вести в землю Сенонов Паризиев, а сам повел шесть легионов в земли Арвернов к городу Герговии, следуя течению реки Элавера; часть конницы Цезарь дал Лабиену, часть при себе оставил. узнав об этом, Верцингеторикс, уничтожив все мосты по Элаверу, следовал за Цезарем вдоль другого берега.
35. Оба войска постоянно почти находились в виду одно у другого и лагерем располагались напротив друг друга. Неприятельские разъезды не дозволяли нигде Римлянам навесть мост и перевесть войска. Это обстоятельство ставило Цезаря в большое затруднение: надобно было бы дожидаться за рекою большую часть лета, так как Элавер делается доступен в брод не ранее осени. Во избежание этого Цезарь расположился лагерем в лесистом месте, насупротив одного из мостов, разобранных по приказанию Верцингеторикса; на другой день он там тайно остался с двумя легионами, а прочие войска со всеми обозами, как обыкновенно, отправил, взяв несколько когорт для того, чтобы число легионов казалось все тоже. Он приказал этому войску отойти как можно подалее, и когда день уже был на всходе и войско по расчету Цезаря долженствовало стать лагерем, Цезарь приказал устроить мост с помощью прежних свай, которых нижняя часть была еще видна. Скоро мост был готов, легионы перешли и Цезарь, избрав удобное место для лагеря, воротил к себе и остальные войска. Верцингеторикс, узнав об этом и не желая быть вынужденным против воли принять сражение, длинными переходами ушел вперед.
36. Цезарь с этого места в пять переходов достиг Герговии. Тут в тот же день произошла незначительная схватка конницы. Цезарь, осмотрев местность города, расположенного на весьма высокой горе, доступ на которую был со всех сторон весьма затруднителен, убедился в невозможности взять его приступом; а к облежанию приступить решился он не прежде, как обеспечив продовольствие для войска. Верцивгеторикс расположился лагерем подле города по горе; войска каждого племени стояли порознь отделенные одно от другого небольшими промежутками. Возвышения горного хребта, насколько их видно было, покрыты были неприятелями: вид был способный внушить ужас. Старейшины из каждого племени, избранные Верцингеториксом для участия в военных советах, должны были являться к нему каждый день на рассвете для донесений о случившемся в принятия приказаний. Ни один день не проходил без того, чтобы не происходило по приказанию Верцингеторикса нападения со стороны Галлов конницы, перемешанной со стрелками; этими постоянными стычками он хотел испытать мужество и присутствие духа своих воинов. против города, у самой подошвы горы, находился холм, со всех сторон отделенный и представлявший весьма крепкий пункт. Занятием его наши казалось могли бы сильно препятствовать неприятелю в снабжении себя водою и в свободном пользовании пастбищами, а между тем он занят был не слишком сильным отрядом. Впрочем Цезарь в тишине ночи вышел из лагеря, выбил неприятеля и овладел этим местом, прежде чем могли ему подать пособие из города; тут оставил он два легиона и от меньшего лагеря к большому провел двойной ров в двенадцать футов ширины, представлявший во всякое время безопасное сообщение даже для одного воина, на случай внезапного нападения неприятеля.
37. Между тем как это происходит у Герговии, Эдуй Конвиктолитан, которому, как мы выше говорили, Цезарь присудил царскую власть над Эдуями, обольщен был деньгами со стороны Арвернов и вступил в заговор с несколькими молодыми людьми, первое место между которыми занимали Литавик в его братья, принадлежавшие в самому знатнейшему семейству. С ними делит Конвиктолитан вознаграждение и убеждает: "не забывать, что они родились вольными и на то, чтобы повелевать. Племя Эдуев в настоящее время одно замедляет верную победу Галлов; их влияние удерживает остальных. Если же Эдуи восстанут, то Римлянам невозможно будет держаться в Галлии. Хотя Цезарь и оказал ему некоторым образом благодеяние, но в таком деле, где вся правда и так была на стороне его. Впрочем дело общей свободы для него всего дороже. Да и почему Эдуи в своих правах в законах отдаются на суд Цезарю? Почему же Римляне не приходят к ним за тем же?" Не трудно было молодежи увлечься и примером начальника и соблазном денежной награды; они даже взяли на себя приведение в исполнение этого умысла. Нужно было только найти предлог к восстанию; они не надеялись легкомысленно увлечь в войну большинство народа. Определено вверить Литовику начальство над теми десятью тысячами человек, которых назначено послать к Цезарю на войну, и поручить ему вести их; а братья Литавика должны были вперед ехать к Цезарю. Дальнейший образ действия также назначен.
38. Литавик, получив войско и находясь уже от Герговии не более как в 30 милях, созвал вдруг воинов и со слезами на глазах стал им говорить; "Куда мы идем, товарищи? Вся наша конница, все лучшие роды погибли; старейшины племени нашего, Епоредорикс и Виридомар, обвиненные в измене, умерщвлены Римлянами, не быв выслушаны. Это узнать вы можете от тех, которые бежали из самого побоища; а я, у которого убиты братья и все родные, от горя не могу вам передать того, что случилось". Выведены были люди$1$2$3 которые научены были, что им отвечать; они подтвердили войску все то, что сказал Литовик: "все всадники эдуйские умерщвлены за то, что будто бы они имели переговоры с Арвернами; они же скрылись в многолюдстве воинов, и таким образом спаслись от верной смерти". Эдуи выразили криками свое негодование, умоляя Литавика принять меры к их общей безопасности: "нужно ли еще дальнейшее размышление? - сказал Литавик - нам следует идти к Герговии и соединиться с Арвернами. Усумнимся ли мы, что Римляне, раз решившись на столь великое злодеяние, не устремятся и на нашу гибель? Итак, если еще есть в нас остаток мужества, то отомстим за смерть соотечественников наших, погибших предательским образом, и умертвим этих разбойников". Тут он указал на граждан римских, находившихся, в надежде на верность Эдуев, при их войске. Немедленно предан разграблению значительный обоз хлеба и прочих припасов; Римляне, при нем находившиеся, погибли в жестоких мучениях. Он разослал гонцов по всей области Эдуев с известием о мнимом избиении всадников и старейшин, убеждая всех последовать его примеру и устремиться на отмщение за кровавую обиду.
39. В числе эдуйских всадников, находились двое молодых людей, нарочно вызванные Цезарем: Эпоредорикс, знаменитый родом, сильный влиянием на соотечественников, и Виридомар, равный по значению первому, но уступавший ему относительно знатности рода; Цезарь его, переданного ему Дивитиаком, из незначительного положения сделал одним из первых лиц между Эдуями. У Виридомара с Эпоредориксом было постоянное соперничество о первенстве: в междоусобии за первую должность у Эдуев один всеми силами поддерживал Конвиктолитана, а другой - Кота. Эпоредорикс, узнав о замысле Литавика, почти в полночь явился к Цезарю с донесением, умоляя его "не допускать, чтобы целое племя, вследствие интриг молодежи, отпало от союза с народом римским; а это непременно случится, если столько тысяч Эдуев присоединятся к неприятелю; потерю их и родные их не перенесут, да в для всего племени она будет весьма чувствительна".
40: Цезарь был крайне озабочен этим известием, тем более, что племя Эдуев постоянно пользовалось особенным его расположением. Немедля нисколько выводит он из лагеря четыре легиона налегке (без тяжестей) и всю конницу; понимая необходимость поспешности, он не дал даже времени снять палатки; для защиты лагерей оставил он легата К. Фабия с двумя легионами, а братьев Литавика велел схватить, но узнал, что они незадолго перед тем уже успели перейти к неприятелю. Сделав увещание воинам: "в течение предстоящего пути не щадить трудов", при величайшей готовности их исполнять его приказания, Цезарь сделал 25 миль. Тут увидели войско Эдуев; Цезарь приказал коннице окружить их в преградить им путь, но строго запретил убивать кого либо. Эпоредориксу же и Виридомару Цезарь велел показаться в первых радах всадников и переговорить с их соотечественниками, которые считали их убитыми. узнав их и убедясь таким образом в обмане Литавика, Эдуи протягивали к нам руки в знак покорности и, бросив оружие, молили только даровать им жизнь, а Литавик бежал в Герговию со своими приближенными, которые, по обычаю Галлов, не мотут оставить своего покровителя, в каком бы он ни был отчаянном положении.
41. Цезарь отправил к Эдуям гонцов, давая им знать, что он, по своему снисхождению, дарует жизнь их соотечественникам, которых по праву войны он ног бы убить. Дав три часа ночи на отдохновение войску, Цезарь двинулся назад к Герговии. почти на половине дороги встретил он всадников, посланных к нему Фабием, с известием о его весьма опасном положении. Неприятель в превосходных силах напал на наш лагерь, сменяя постоянно утомленных людей свежими, тогда как наши изнемогали от постоянного труда и при обширности лагерей должны были оставаться постоянно на тех же местах вала. Неприятель переранил у нас много людей, бросая огромное количество стрел и разных метательных снарядов. Их выдержать весьма полезны были метательные орудия. По уходе неприятеля, Фабий оставил только двое ворот, а прочие завалил, прибавил к валу парапет и готовился на следующий день выдержать новый приступ. Узнав об этом, Цезарь, благодаря усердию воинов, поспел в лагери прежде восхода солнца.
42. Между тем как это происходило у Герговии, Эдуи, получив первые известия от Литавика, не оставили себе нисколько времени для расследования. Одни побуждаемы были корыстолюбием, другие раздражительностью и опрометчивостью, столь свойственными характеру здешних жителей, готовых пустой слух считать за дело доказанное. Имущества граждан римских преданы разграблению, а они сами или умерщвлены, или увлечены в рабство. Конвиктолитан поддерживал такое расположение умов народа, стараясь раздражить его более и важностью совершенных злодеяний сделать возврат к умеренности невозможным. М. Аристий, трибун военный, ехал к легиону и остановился в городе Кабиллоне; Эдуи дали ему клятву, что не тронут его, и тем выманили его из города, а равно и множество купцов, собравшихся туда для торговли. Дорогою они напали на них и отняли все их вещи, а самих и день и ночь держали в тесной осаде. Много пало с обеих сторон, но число Эдуев, бравшихся за оружие, постоянно росло.
43. Когда же пришло к Эдуям известие, что все их воины во власти Цезаря, то они прибегли к Аристию, доказывая ему, что все, что произошло, случилось без согласия народа, назначили следствие насчет разграбленного имущества, а Литавика и братьев его имение взяли в общественную казну; к Цезарю отправлены послы для принесения их оправданий. Это было сделано ими для возвращения своих сограждан; но, опозорив себя злодействами, прельщенные доставшейся им частью добычи, разошедшейся по многим рукам, опасаясь возмездия за все это, они тайно составили замысел войны, а посольствами склоняли к ней и прочие племена. Цезарь, хотя и понимал все это; тем не менее он принял эдуйских послов самым ласковым образом: "снисходя к неведению и легкомыслию народа, он не намерен употребить против него строгих мер и лишить Эдуев своей благосклонности". А сам, ожидая большого восстания Галлии, и не желая быть окруженным всеми ее племенами, придумывал средство, как бы отойти от Герговии и все войско собрать в одно место так, чтобы отступление, сделавшееся необходимым вследствие опасения измены, не показалось бы бегством.
44. Пока Цезарь обдумывал это, ему казалось представился случай к удачу военному делу. Прибыв для осмотра работ в меньшем лагере, Цезарь приметил, что тот самый холм, который в прежние дни едва виден был за множеством неприятелей, почти совершенно был обнажен от людей. Удивившись этому, Цезарь спросил о причине перебежчиков, стекавшихся к нему ежедневно в большом числе. Все подтвердили то, что уже известно было Цезарю чрез лазутчиков, а именно, что это гористое возвышение на вершине представляет почти ровное лесистое место, довольно узкое, представляющее доступ в другой части города. За этот пункт крайне опасались неприятели; они очень хорошо знали, что, потеряв уже один холм, если и другой достанется Римлянам, то они будут как бы в осаде и им невозможно будет ни выходить, ни пользоваться пастбищами; для укрепления этого места все вызваны Верцингеториксом.
45. Узнав об этом, Цезарь среди ночи посылает туда весьма многие отряды конницы; он им приказывает, чтобы они, по всем местам, производили как можно более шуму. На рассвете он отдал приказание вывесть из лагерей большую часть тяжестей, а погонщикам, дав им шлемы, велел ездить вокруг холмов, дав им вид и наружность конницы; с ними было и несколько всадников, и они на показ заходили и подальше, Длинным обходом он всех их направляет к одному месту. Все это было видно далеко из города, откуда по его возвышенному положению открывался вид на лагерь; но на таком дальнем расстоянии хорошенько понять, в чем дело, невозможно было. Один легион послал он к тому же холму и, дав ему немного пройти, скрыл его в низменном месте среди лесов. У Галлов увеличилось подозрение и они сосредоточили туда для укрепления все войска. Цезарь, видя, что лагери неприятелей опустели, приказал своим воинам понемногу, прикрыв военные значки и скрывая по возможности их передвижение, как бы оно не было замечено из города, переходить из большего лагеря в меньший; легатам же, командовавшим отдельными легионами, предписал образ действия. Он внушает им, главное, воздерживать воинов, дабы их рвение к битве или жадность к добыче не увлекли дальше, чем бы следовало, обращает их внимание на неблагоприятные условия местности, чему помочь можно только быстротою; все дело в случае, а не в напряжении сил. Изложив все это, Цезарь дает знак, а с правой стороны по другому всходу в то же время посылает Эдуев.
46. Стена города, от равнины и начала всхода, по прямому направлению, не принимая в расчет неровностей почвы, была не более, как в тысяче двухстах шагах. Извилины же дороги, содействовавшие в смягчении крутизны холма, увеличивали это расстояние. Почти на половине холма, как позволяла местность, проведена была в длину Галлами каменная стена из огромных камней, в 6 футов вышины, с целью задержать натиск наших. Нижняя часть холма была совершенно пуста, но верхняя, до самих стен города, покрыта была сплошными неприятельскими лагерями. По данному знаку, воины наши быстро достигают до укрепления и овладевают тройным лагерем. Такова была быстрота, с какою захвачены лагери, что Тевтомат, царь Нитиобригов, захваченный врасплох в палатке, когда он расположился на послеобеденный отдых, едва ушел от рук наших воинов, рассеявшихся по лагерю для грабежа, полунагой сверху до пояса, на раненом коне.
47. Достигнув того что предположил в уме, Цезарь велел играть отбой, а значкам десятого легиона, который в то время его сопровождал, приказал остановиться. Воины прочих легионов не слыхали звука трубы, так как их отделяла довольно большая равнина, но удерживаемы были военными трибунами и легатами, по приказанию Цезаря. Обнадеженные быстрою победою, бегством неприятелей и счастливыми сражениями прежних дней, воины не считали никакого предприятия выше сил своих и доблести; не прежде они остановились в преследовании, как приблизясь к стене и воротам города. Тут то изо всех частей города поднялись крики испуга; жители, находившиеся подалее, пораженные внезапным страхом, полагая, что Римляне уже в стенах, устремились из города. Матери семейств метали со стен одежды и серебро; обнажив груди, они протягивали руки к Римлянам, с мольбою о пощаде; они боялись участи жителей Аварика, где не пощажены были смертью ни женщины, ни дети; некоторые на руках быв спущены со стены, отдавались нашим воинам. Л. Фабий, сотник восьмого легиона, говоривший, как после узнали, в этот день своим, что его соблазняет добыча, ожидающая его в Аварике, и что он не допустит кому либо первому, кроме него, взойти на стену, с помощью трех солдат, ими поднятый, взобрался на стену и, подавая оттуда руку, встащил и их каждого порознь за собою.
48. Между тем те, которые собрались у другой части города, как мы писали выше, для укрепления, услыхав первые крики, а затем и побуждаемые частыми гонцами, с известием, что город в руках Римлян, послав вперед всадников, устремились туда всею массою: приходившие становились под стеною и ежечасно увеличивали число наших врагов. Видя множество своих, матери семейств, еще столь не давно протягивавшие со стены руки к Римлянам, распустив волосы по гальскому обычаю, умоляли своих, вынося к ним детей, о защите. Бой для Римлян был неровный и местностью и числом; утомленные быстротою движения в продолжительностью битвы, с трудом выдерживали они нападение свежих и не тронутых сил неприятельских.
49. Цезарь, видя, что бой невыгоден по, местности, и что силы неприятельские все прибавляются, стал опасаться за своих. он немедленно послал приказание к легату Т. Секстию, оставленному для защиты меньшего лагеря, вывести тотчас когорты из лагеря и поставить их у подошвы холма с правой стороны неприятеля, для того, чтобы, если увидит наших сбитых с позиции, наводил бы страх, чтобы неприятель не так свободно их преследовал, а сам, немного выступив вперед с легионом с того места, где было остановился, дожидался исхода битвы.
50. Битва была рукопашная и упорная: неприятель полагался на выгоду местности и превосходство в числе, а наши на свое мужество. Вдруг с нашего неприкрытого фланга показались Эдуи, посланные Цезарем с правой стороны, по другой дороге, для развлечения сил неприятельских; сходством оружия они привели было наших в сильный ужас. Хотя у них правое плечо было обнажено - признак покорных нам племен, но воины наши считали это умышленным действием неприятеля для их обмана. В это время сотник Л. Фабий и те, которые вместе с ним взошли на стену, были окружены врагами, умерщвлены и тела их сброшены. М. Петрей, сотник того же легиона, старался проломить ворота, но, окруженный и стесненный многочисленным неприятелем, отчаявшись за себя, - он уже получил несколько ран - обратился к воинам своей сотни, которые за ним следовали, и сказал им: "и вам и мне вместе невозможно спастись, и так я обеспечу вам безопасность, вам которых ввела в опасность моя жажда к славе. А вы, пользуясь случаем, думайте о себе!" Тут он бросился в средину врагов, убил двух а прочих несколько оттеснил от ворот. Когда воины хотели подать ему помощь, то он им сказал: "вотще вам было бы заботиться о жизни моей, - человека, которому уже изменяют кровь в силы. Уходите отсюда, пока есть возможность, и спешите к своему легиону". Сражаясь, он вскоре погиб, но своим доставил возможность спастись.
51. Наши, теснимые со всех сторон, потеряв 46 сотников, сброшены с занятой было ими позиции; жаркое преследование Галлов остановил десятый легион, расположенный для вспоможения на месте более ровном; а его подкрепили когорты тринадцатого легиона, Т. Секстием, легатом, выведенные из меньшего лагеря и занявшие более возвышенное место. Легионы, как только достигли ровного места, остановились и обернули значки к неприятелю. Верцингеторикс от подошвы холма воротил своих в укрепления; в этот день мы лишились немного менее 700 человек воинов.
52. На следующий день Цезарь, созвав собрание воинов, упрекал их за самонадеянность и алчность: "они сами себе предписывали как идти далеко и как действовать; слыша сигнал военачальника, не остановились и не могли быть удержаны ни трибунами военными, ни легатами. Им внушено было, что значит неблагоприятная местноть, что испытал и он сам (Цезарь) у Аварика, где хотя неприятель и был захвачен без вождя и конницы, однако он (Цезарь) упустил верную победу для того, что бы в борьбе не понесть и малого урона вследствие невыгодной местности. Отдавая должную дань похвалы и удивления мужеству тех, которых не могли остановить ни укрепления лагеря, ни вышина горы, ни стены города, однако не может не упрекнуть их своевольства и дерзости, что они сочли себя в праве лучше его, главного начальника, судить и о победе и о ходе событий. В воине послушание, умеренность и скромность для него столько же дороги, сколько храбрость и присутствие духа".
53. В заключение речи, Цесарь счел нужным ободрить воинов: "дабы они не смущались духом о том, что случилось, и урон, который потерпели от неблагоприятной местности, не приписывали доблести неприятелей". Исполняя давно задуманный план отступления, Цезарь вывел войска из лагеря и в удобном месте выстроил их в боевом порядке. Верцингеторикс однако не решился спуститься в равнину и, ограничившись схваткою конницы, кончившуюся благоприятно, Цезарь отвел войско в лагерь. Также он поступил и на другой день, полагая, что он достиг цели, т. е. убавил самонадеянности у Галлов и ободрил мужество своих воинов, двинулся в область Эдуев. Неприятель и тут не преследовал его; на третий день Цезарь на реке Элавере исправил мост и перевел войско.
54. Тут Цезарь узнал от пришедших к нему Эдуев, Виридомара и Эпоредорикса, что Литавик со всею конницею отправился склонять Эдуев к восстанию; и им необходимо ехать вперед разуверить своих соотечественников. Цезарь, хотя из многих обстоятельств ясно видел коварство Эдуев и догадывался, что удаление Виридомара и Эпоредорикса только ускорит отпадение их племени, впрочем не счел нужным их удерживать, не желая ни оскорбить их явным подозрением, ни обнаружить перед ними робость. Когда они удалялись, то Цезарь вкратце изложил свои к Эдуям благодеяния: в состоянии унижения были они при его приезде в Галлию; лишенные большей части земель и пожитков, они были стеснены в города, вынуждены платить дань и с величайшим позором исторгнуты были у них заложники. Теперь же они поставлены на такую степень могущества и славы, что не только получили все, что потеряли, но и далеко превзошли все, чего только могли ожидать сравнительно с прежним". Внушив им это все, Цезарь отпустил их от себя.
55. Город Эдуев, Новиодун[4], лежит на берегу Лигера. в местности весьма выгодной; здесь Цезарь собрал всех Галльских заложников, большие запасы хлеба, общественную казну, значительную часть собственного и войскового обоза; туда же отправил он большое количество лошадей, закупленных для этой войны в Италии и Испании. Прибыв туда, Эпоредорикс и Виридомар расспрашивали о состоянии общественных дел и узнали, что Эдуи впустили Литавика в Бибракт[5], один из важнейших у них городов. что к нему туда прибыли сановник Конвиктолитан и большая часть сенаторов, и что с общего согласия уже отправлены к Верцингеториксу послы с предложением мира и дружественного союза. При таком положении дел, они и сами хотели воспользоваться благоприятными обстоятельствами. Избив Новиодунский гарнизон и всех Римлян, бывших там проездом или для торговли, они деньги и лошадей поделили меж себя, заложников Галльских племен отправили в Бибракт к старейшинам, а город, находясь в невозможности защищать и не желая, чтобы он достался Римлянам, предали пламени. Хлеба, сколько могли наскоро захватить с собою, увезли на лодках, а остальной побросали в реку или сожгли. Сами они набирали войско по соседним местам, расставили отряды и караулы по берегам реки Лигера и повсюду показывались с конницею, желая вселить робость в Римлянах, замышляя отрезать им подвозы съестных припасов и нуждою изгнать их из Галлии. В этой надежде много их поддерживало то, что Лигер очень наполнился водою от таяния снегу до того, что по видимому вброд его вовсе невозможно было перейти.
56. Узнав об этом, Цезарь видел необходимость поспешности; нужно было стараться во что бы то ни стало навесть мосты и принудить неприятеля к сражению, не дав сосредоточиться всем его силам. Оставив свой план военных действий, возвратиться в Провинцию - и самое чувство страха нашло бы неблагоразумным. Не говоря уже о позоре такого поступка, гора Цевеннская на дороге, представляла насчет пути величайшие затруднения, тем более, что отсутствие Лабиена и вверенных ему легионов внушало опасение. Таким образом с величайшею поспешностью совершая и днем и ночью огромные переходы, Цезарь, против всех ожиданий, достиг Лигера. Здесь конница нашла брод, в крайних обстоятельствах годившийся, так что при переходе только плечи и руки воинов не были в воде и они могли нести оружие; конница была расставлена в воде, и так, как неприятели при первом виде были смущены, то войско перешло реку без потерь. Нашед хлеб на полях и большое количество скота, Цезарь снабдил войско всем нужным и решился идти в землю Сенонов.
57. Между тем как это делалось у Цезаря, Лабиен - резерв, только что прибывший из Италии, оставил в Агендике для оберегания обозу, а сам с четырьмя легионами отправился в Лютецию, город Паризиев, расположенный на острове реки Секваны[6]. Узнав о прибытии его, неприятель собрал значительные силы из соседних племен. Главное начальство вверено Авлерку Камулогену; дряхлый старик, он удостоен этой чести по отличному знанию военного дела. Обратив внимание на существование большего болота, имевшего исток в Секвану и служившего естественною защитою этого места, Камулоген тут расположился лагерем, и вознамерился воспрепятствовать нашим в переправе.
58. Лабиен сначала пробовал употребить машины, делал насыпи и гати в болоте, стараясь проложить себе по ней путь. Видя же трудность этого предприятия, он в тишине, в третью стражу ночи, вышел из лагеря и тою же, какою шел сюда, дорогою, достиг Мелодуна[7], города Секванов, расположенного на острове реки, как мы сказали и о Лютеции. Здесь Лабиен захватил около 50 судов; собрав их поспешно и посадив на них воинов, Лабиен без сопротивления овладел городом, тем более, что жители пришли в ужас от неожиданности нападения, да и большая часть их была вызвана на войну. Исправив мост, за несколько дней перед тем разломанный неприятелем, Лабиен перевел по нем войско и, вдоль по течению Сены, двинулся к Лютеции. неприятель, узнав о случившемся от бежавших жителей Мелодуна, предал огню Лютецию и разломал ведущие к ней мосты; а сам под защитою болота, расположился лагерем на берегах Сены, напротив Лютеции и Лабиенова лагеря.
59. Уже пронесся слух, что Цезарь отступил от Герговии, приходили вести об измене Эдуев и о вторичном вооружении всей Галлии. Галлы передавали друг другу на сходках, будто Цезарь, отрезанный от Лигера и ото всех дорог, вынужден был недостатком съестных припасов отступить в Провинцию. Белловаки со своей стороны, постоянно к нам враждебные, узнав о восстании Эдуев, стали собирать войска и явно готовиться к войне. Видя такую перемену обстоятельств, Лабиен понимал необходимость избрать совершенно другой план действия, чем какой он прежде думал. Теперь уже он добивался не того, чтобы что нибудь приобрести или вынудить неприятеля к бою, а старался об одном только, как бы войско без потерь привесть в Агендик. С одной стороны угрожали Белловаки, народ, считающийся храбрейшим в Галлии; с другой стоял Камулоген с сильным и готовым к бою войском. Легионы были отделены от обозов и резерва, а глубокая река разделяла их. Среди таких затруднений, возникших внезапно, видел необходимость искать помощи только в твердости духа.
60. А потому, созвав совет к вечеру, убеждал - исполнить его приказания в точности и тщательно, а суда, приведенные из Медодуна, роздал всадникам Римским и приказал им, в конце первой стражи ночи, плыть в молчании по реке 4 мили, и там его дожидаться. Четыре когорты, не надежные для боя, Лабиен оставил защищать лагерь, а прочим пяти когортам того же легиона Лабиен приказал со всем обозом отправиться в поход против течения реки, как можно с большим шумом. Найденные несколько лодок он отправил туда же, наказав производить веслами как можно больше шуму. А сам Лабиен немного спустя вышел в тишине с тремя легионами и отправился к тому месту, к которому велел причалить судам.
61. Когда наши туда прибыли, то без труда схватили неприятельские разъезды, находившиеся по всему берегу и тем более не ожидавшие нападения, что в это время случилась сильная буря; наше войско, и пешее и конное, поспешно было перевезево при содействии Римских всадников, коим это дело было поручено. На рассвете, почти в одно и тоже время, неприятель получил известие и о необыкновенной суматохе в лагере Римлян, и о том, что главная их масса двигается против течения реки, что в той же стороне слышен шум весел, а немного ниже воины переправляются на судах. Услыхав об этом, Галлы предположили, что легионы наши переходят реку в трех местах и, смущенные отпадением Эдуев, собираются бежать; а потому они и свои силы разделяли на три части. Отряд оставили насупротив нашего лагеря для наблюдения; небольшой отряд отправили по направлению к Метиоседу, приказав ему следовать за движением наших судов, а прочие войска повели против Лабиена.
62. На рассвете и наши все уже войска были перевезены, и показалось неприятельское войско. Лабиен сделав увещание воинам, "помнить прежнюю доблесть и столько удачнейших сражений и считать, что тут присутствует сам Цезарь, под предводительством которого они столько раз побеждали врагов" - подает знак к битве. При первом натиске наше правое крыло, где находился седьмой легион, обратило неприятеля в бегство; на левом же, где стоял 12-й легион, хотя первые ряды неприятелей пали, пронзенные дротиками, но прочие оказывали самое упорное сопротивление, и никто и не помышлял о бегстве. Тут находился сам военачальник неприятельский Камулоген и ободрял своих. Победа и тут казалась еще нерешенною, когда трибуны седьмого легиона, узнав о том, что происходит на левом крыле, двинули свой легион в тыл неприятеля и стали наступать на него. Но и тут ни один из неприятелей не оставил своего поста, хотя окруженные, они были избиты все до последнего; той же участи подвергся и сам Камулоген. Неприятельский отряд, находившийся для наблюдения против Лабиенова лагеря, услыхав о том, что завязалось сражение, двинулся на помощь своим и занял было холм, но не устоял против первого натиска наших победоносных воинов. Смешавшись с толпами своих же беглецов, не находивших защиты ни в лесах, ни в горах, они избиты нашею конницею. Окончив это дело, Лабиен возвратился в Агендик, где находились обозы всей его армии, а оттуда со всеми войсками пришел к Цезарю.
63. Известие об измене Эдуев дало войне новую пищу. Во все стороны отправляются посольства. Эдуи все свое влияние, могущество и деньги употребляют на то, чтобы и прочие галльские племена заставить следовать своему примеру. Получив в свои руки заложников, оставленных у них Цезарем, они страшат их казнью робких и нерешительных. Эдуи требуют от Верцингеторикса, чтобы он явился к ним и вел бы войну с общего с ними совета. Когда это их желание было исполнено, они потребовали, чтобы главная власть была им вверена. По этому предмету возник спор и для решения его назначен общий съезд всей Галлии в Бибракте. Во множестве стеклись туда Галлы со всех сторон, дело предоставлено решить большинством голосов всего народа; все единогласно избирают главным начальником Верцингеторикса. В этом сейме не участвовали Ремы, Лингоны и Тревиры: первые оставались верными союзу с Римлянами; Тревиры - по отдаленности жилищ и теснимые Германцами; по этой причине они не принимали никакого участия в войне и не помогали ни той, ни другой стороне. С большим огорчением переносят Эдуи то, что лишились старейшинства; они жаловались на перемену счастия и с сожалением воспоминали о расположении к ним Цезаря. Впрочем, взявшись за оружие, Эдуи не дерзают отстать от общего союза. С большою неохотою молодые люди Виридомар и Эноредорикс, питавшие самые честолюбивые надежды, повиновались Верцингеториксу.
64. Он предписывает прочим племенам выставить заложников и назначает для этого известный срок. К тому же времени он приказывает явиться всей коннице, в числе пятнадцати тысяч. Тут он сказал: "что пехоты ему достаточно, сколько у него есть; что он не будет испытывать счастия и не решится на сражение. Имея сильную конницу, ему весьма легко воспрепятствовать римскому войску снабжаться хлебом и фуражом. Лишь бы только сами Галлы равнодушно истребляли свой хлеб и жгли селения; небольшая потеря частных лиц послужит к прочному торжеству их свободы". Распорядясь таким образом, Верцингеторикс приказал Эдуям и Сегузианам, как самым ближайшим к нашей провинции племенам, выставить десять тысяч пеших; он присоединил к ним 800 всадников и начальство над ними вверил брату Эпоредорикса, приказав ему идти войною на Аллоброгов. С другой стороны он поручил Габалам и ближайшим родам Арвернов опустошать земли Гельвиев, а Рутенам и Кадуркам земли Волков Арекомиков; тем не менее тайными посольствами к Аллоброгам Верцингеторикс пытался и их привлечь на свою сторону, полагая, что у них еще не не изгладилось воспоминание о недавней войне; он сулил старейшинам их деньги, а народу - власть над всеми землями провинции.
65. На всякой случай здесь приготовлено было для отражения неприятеля войско из 22 когорт, набранных в провинции. Легат Л. Цезарь противуставлял их неприятелю везде, где нужно было. Гельвии, приняв легкомысленно сражение с соседями, были разбиты; старейшина их, К. Валерий Донотавр, сын Кабура, и многие другие убиты, а прочие вынуждены искать спасения в стенах городов. Аллоброги, покрыв берега Роны частыми своими отрядами, с большим усердием и старанием защищали свои пределы. Цезарь, зная, что неприятель превосходил его конницею и находясь в невозможности получить подкрепления из провинции и Италии, так как все пути туда были преграждены, послал в Германию к племенам, в прошлом году изъявившим покорность, и привел от них и конницу и легковооруженных пеших, привыкших сражаться между конницею. Когда они прибыли, то Цезарь, видя, что лошади у них плохи и к делу неспособны, отобрал коней не только у военных трибунов и у прочих, но и у всадников римских и ветеранов, и разделил их между Германцами.
66. Пока это происходило, к неприятелю пришло вспомогательное войско из Арвернов и конница, выставленная всеми племенами Галлии; таким образом у неприятеля собрались значительные силы. Видя, что Цезарь направляет путь в землю Секванов, по крайним пределам области Лингонов, с целью быть в состоянии подать провинции руку помощи, Верцингеторикс остановился в десяти милях от Римлян тройным лагерем. Собрав на совет начальников конницы, он им сказал: "ударил час победы! Римляне бегут в провинцию и оставляют Галлию. Это событие в настоящее время достаточно обеспечивает ее независимость, но в будущем представляет мало ручательств к прочному миру и спокойствию. Римляне явятся с новыми и большими силами и не положат войне конца. А потому надобно напасть на них на походе. Если пешее войско будет защищать своих, то дальнейшее движение для него невозможно. Если же, чего он ждет наверное, Римляне, оставив тяжести, будут только стараться спасать свою жизнь, то они с тем вместе утратят и необходимые для них вещи и последнее значение. Что касается до неприятельских всадников, то они должны быть убеждены, что ни один из них и не решится показаться из-за пешего строя. А чтобы лучше обнадежить своих, он войска свои все выведет из лагеря, стращая ими неприятеля". Галльские всадники воскликнули: "самою священною клятвою надлежит обязать всех, дабы не дерзал входить под кровлю и иметь доступ к детям, родителям и жене тот, кто не проскачет два раза сквозь весь строй неприятельский"!
67. Предложение это принято с общим одобрением и все дали клятву. На другой день Верцингеторикс разделил свою конницу на 3 части: две показались у Римлян с флангов, а третья с лица начала им преграждать путь. Получнв об этом известие, Цезарь отдал приказание я своей коннице идти на неприятеля; он разделил ее также на три части. Сражение завязалось разом на всех пунктах; ряды наших воинов остановились, тяжести приняты в средину легионов. Если где-либо наши, сильно теснимые неприятелем, начинали уступать, то Цезарь приказывал туда идти пехоте; она останавливала преследование неприятеля и вместе служила опорою для своей конницы. Наконец Германцы на правом фланге овладели возвышенностью и сбили неприятеля; они преследовали беглецов до реки, у которой стоял Верцингеторикс с пешими войсками, и многих убили. Видя это, неприятель и на прочих пунктах опасался быть обойденным в тыл и обратился в бегство; везде его гнали и избивали. Три знатных Эдуя захвачены и приведены к Цезарю; то были: Кот, начальник конницы, на последних выборах имевший спор с Конвиктолитаном о старейшинстве, Каварилл, после измены Литовика командовавший пешими войсками, и Эпоредорикс, под предводительством коего, до прибытия Цезаря, Эдуи вели войну с Секванами.
68. Видя всеобщее бегство конницы, Верцингеторикс отвел войска свои, которые он расположил было перед лагерем, назад и тотчас направил путь к Алезии, городу Мандубиев; немедленно приказал он обозы вывезти из лагеря и следовать за собою. Цезарь же обоз свой оставил на ближайшем холме, под прикрытием двух легионов, и преследовал неприятеля до самого вечера. Убив у неприятеля в задних рядах около 3-х тысяч человек, Цезарь на следующий день стал лагерем под стенами Алезии. Осмотрев местоположение города и надеясь воспользоваться ужасом неприятеля вследствие поражения его конницы, на которую он главным образом рассчитывал, Цезарь увещевал воинов усердно приняться за дело и замыслил всю Алезию окружить окопами.
69. Город расположен был на верху холма, на весьма высоком месте, так что взять его казалось невозможным иначе, как правильною осадою. Подошву этого холма с двух сторон омывала река; перед городом расстилалась равнина мили на три в длину; со всех прочих сторон город окружен был холмами почти равной вышины, отделенными один от другого небольшими промежутками. Под стенами города, на части холма, обращенной к востоку, расположилось Галльское войско, окружив свой лагерь рвом и стеною в 6 футов вышины. Таким образом Римлянам надлежало вокруг всего этого вести окопы на 11 миль в окружности. Лагерь наш расположен был на удобном месте и укреплен 23 крепостцами; даже днем стояли в них караулы на случай вылазки, а ночью постоянно были там часовые и находились сильные отряды.
70. Работы производились когда завязалось сражение конницы на равнине, которая, как мы выше упомянули, в промежутке холмов, тянется в длину на три мили. Бой был самый упорный с обеих сторон. Видя, что наши готовы уступить, Цезарь послал им на помощь Германцев и поставил легионы в боевом порядке перед лагерями на случай нечаянного нападения неприятельской пехоты. Видя содействие легионов, наши ободрились, а неприятель· обращен в бегство и тут сам себе повредил многочисленностью, стеснившись в воротах, весьма узких. Германцы горячо гнались за неприятелем до самих укреплений и множество людей у него избили; иные, спешившись, пытались перейти ров и взобраться на стену. Цезарь выдвинул немного вперед легионы, расположенные перед лагерем. Галлы, находившиеся в своем укреплении, пришли в смятение, ожидая к себе немедленно приступа, они с криками бросаются к оружию, а некоторые в ужасе пустились в город. Верцингеторикс приказывает запереть ворота, опасаясь как бы не опустел лагерь. Умертвив множество неприятелей и взяв значительное количество коней, Германцы возвратились обратно.
71. Верцингеторикс принял намерение ночью отослать от себя всю конницу, прежде чем Римляне приведут к концу свои окопы. Отсылая, он дал поручение своим: "чтобы каждый, возвратясь к своему племени, убеждал всех способных носить оружие идти на войну. Он выставил им на вид свои в отношении к ним заслуги и заклинал их позаботиться о его спасении и не допустить, чтобы он достался врагу на мучения за свои заслуги делу общей свободы. Если же Галлы не приложат об этом старания, то пусть они не забудут, что с ним вместе погибнут 80,000 ч. отборного войска. По его соображению, у него хлеба едва достанет на тридцать дней; впрочем с умеренностью может еще протянуть на несколько времени". Сделав эти распоряжения, он в тишине, во вторую стражу ночи, отпустил конницу тем местом, где наши окопы еще не были довершены. Он приказывает весь хлеб принести к нему, угрожая смертною казнью ослушнику; скот, которого большое число было пригнано Мандубиями, он роздал воинам, почем пришлось на каждого. Хлеб он распорядился выдавать бережливо и понемногу; войска, которые были расположены перед городом, ввел в него. С такими средствами решился он дождаться помощи Галлов, и весть войну.
72. Узнав об этом от перебежчиков и пленных, Цезарь распорядился сделать укрепления такого рода: сначала провел он ров, в 20 футов ширины, с отвесными боками так, что он был одинакового размера и внизу и вверху. прочие укрепления были проведены от этого рва отступя на 600 футов. Это было сделано с тою целью, что как, по обширности укреплений, трудно было на всех пунктах защищать их воинами, то и нужно было сделать преграду ночным вылазкам неприятеля против наших укреплений и воспрепятствовать ему вредить метанием стрел нашим воинам, занятым работою укреплений. Итак, в означенном расстоянии были проведены два рва, каждый в 15 футов ширины и такой же глубины; в ровных и низких местах рвы были наполнены водою, проведенною из реки. Позади рвов сделана была насыпь в 12 футов ширины и вышины, укрепленная бруствером с зубцами, она представляла в тех местах, где бруствер соединялся с валом, крепкие отводы, с целью воспрепятствовать неприятелю взобраться на вал. Вся связь укреплений была прикрыта башнями, на расстоянии одна от другой 80 футов.
73. В одно и тоже время приходилось - и доставать материал для укреплений, и хлеб для прокормления войска и производить тяжкие работы, отделив значительное число людей, которые должны были отлучаться далеко от лагеря для вышеозначенного предмета. Несколько раз Галлы нападали на наши работы и пытались всеми силами делать вылазки из города в несколько ворот. А потому Цезарь счел нужным - еще более усилить укрепления, дабы иметь возможность защищать их меньшим числом воинов. для этой цели, он приказал нарубить деревьев и, обчистив на них не крепкие сучья, велел вершины их заострить; потом вырыт был ров в пять футов глубины, в который эти дерева опущены и внизу укреплены так, чтобы их вырвать невозможно было, а заостренные сучья их стояли к верху. В пять рядов поставлены они были и между собою перепутаны, так что кто попытался бы проникнуть внутрь, очутился бы в лесу заостренных сучьев гроздьями (cippus). Впереди их наискось, расположены были ямы, вырытые вглубь на три фута; к низу они суживались мало-помалу; туда опущены были обтесанные колья, толщиною в ногу, к верху заостренные и обожженные; они были так врыты в землю, что вытыкались из нее не более как на 4 вершка; для большей крепости и прочности земля около них была крепко убита. Сверху, для большего обмана неприятеля, ямы эти были заметаны хворостом и травою. В восемь рядов проведены эти ямы, на расстоянии одна от другой 3-х футов; они названы лилиями, представляя подобие этого цветка. Перед ними врыты были совершенно в землю колья с железными остриями; они были рассеяны часто один от другого по всем местам и носили название жал.
74. Когда все эти работы приведены были в концу, при чем, для произведения их, местность выбиралась как можно более ровная, то они обняли собою пространство в четырнадцать миль. Точно такие же укрепления сделаны Цезарем и с другой стороны, на случай нападения неприятеля извне. Таким образом никакие силы, как бы они ни были велики, не могли, и в случае отсутствия Цезаря, одолеть защищавший укрепления гарнизон римский. А для того, чтобы воины не подвергались постоянно опасности выходя из лагеря, Цезарь приказал всем заготовить хлеба и фуража на 30 дней.
73. Пока это происходило под Алезиею, Галлы собрали совет старейшин, но на нем постановили, вместо поголовного ополчения, как приказал было Верцингеторикс, каждому племени выставить известное число воинов; это было сделано в предупреждение замешательства и беспорядка, неизбежных с таким многолюдством, и по невозможности принять меры к снабжению его провиантом. Эдуям и племенам, от них зависящим, Сегузиянам, Амбиваретам, Авлеркам, Бранновикам, Бранновиям положено выставить 35 тысяч человек. Столько же Арвернам вместе с Элевтетами-Кадурками, Габалами и Велавнами, племенами, прознающими над собою господство Арвернов. Сенонам, Секванам, Битуригам, Сантонам, Рутенам в Карнутам - 12 тысяч; Белловакам 10 т., столько же Лемовикам. По восьми тысяч человек должны были выставить Пиктоны, Туроны, Паризии и Гельвии. Суессоны, Амбианы, Медиоматрики, Петрокории, Нервии, Морины, Нитиобриги - по пяти тысяч; Авлерки Ценоманы столько же, Атребаты - 4 тысячи; Беллокассы, Лексовии, Авлерки Эбуроны - по три тысячи; Раураки и Бойи - 30 тысяч. Все племена, живущие по берегам Океана и у Галлов носящие название Армориков - к этому числу принадлежат Куриосолиты, Редоны, Амбибары, Калеты, Озизмии, Лемовики, Венеты и Унеллы - шесть тысяч. Из этого числа Белловаки своей доли не выставили; они сказали, что будут вести войну с Римлянами сами по себе и не признавая ни чьей над собою власти; впрочем, по просьбе Коммия, с которым они водили хлеб соль, они дали две тысячи человек.
76. Это был тот самый Коммий, которого верность и услуги, как изложено нами выше, были еще недавно так полезны Цезарю в Британнии; в награду за них Цезарь племя, к которому принадлежал Коммий, освободил от всяких даней и повинностей, возвратил ему пользование его законами и правами и отдал в его распоряжении Моринов. Впрочем Галлия так единодушно восстала в защиту своей вольности и старинной воинской славы, что забыла все благодеяния, все отношения дружбы; все внимание и силы обратила она на войну и собрала войско из 8000 конницы и около двух сот сорока тысяч пеших. Сборное место войску и смотр ему сделан на земле Эдуев и там же назначены главные начальники: верховная власть вверена Атребату Коммию, Эдуям-Виридомару и Эпоредориксу, Арверну - Вергазиллавну, двоюродному брату Верцингеторикса. С ними вместе назначены отборные люди из каждого племени, с общего совета которых надлежало вести войну. Поспешно, полные надежды на успех, Галлы двинулись к Алезии; они были убеждены, что никто не будет в состоянии выдержать самый вид их многочисленности; особенно рассчитывали они на то, что, когда будет из города вылазка, в тоже время с другой стороны покажутся их огромные массы кавалерии и пехоты.
77. А те, которые были осаждены в Алезии, когда прошел уже день, в который они ждали помощи от своих, хлеб весь уже был съеден, что делалось у Эдуев - не знали, собрали совет для рассуждения о том, как поступить в столь крайнем случае. Мнения, здесь поданные были разнообразны; одни советовали сдаться, другие, пока еще есть избыток сил, прорваться чрез укрепления Римлян, но особенно заслуживает упоминания речь Критогната, дышащая каким то диким и зверским ожесточением. Этот муж, по происхождению один из знатнейших Арвернов и пользовавшийся большим у них влиянием, сказал следующее: "Не стану я говорить ничего о мнения тех, которые постыднейшее рабство предлагают вам, украшая его именем покорности; эти люди недостойны носить имя граждан и не должны бы иметь доступа здесь, в нашем совете. Хочу поговорить с вами о мнении тех, которые советуют вам вылазку; все вы сознаетесь, что мнение это по видимому внушено чувством древней нашей воинской доблести. Признак изнеженности и слабости духа - не быть в состоянии долго терпеть нужду. Скорее найдешь людей, которые добровольно подвергнутся опасности смерти, чем таких, что в состоянии терпеливо выносить страдания долгое время. Но я одобрил бы это мнение (сочувствуя сам по себе тому, сколько оно показывает величие духа), если бы дело только шло об утрате нашей собственно жизни; но, принимая наше решение, мы должны помнить об участи всей Галлии, которую мы призвали к себе на помощь. Если в одном месте погибнут восемьдесят тысяч человек, то с каким духом должны будут наши единокровные и близкие сражаться почти на самых трупах? Итак не лишите же преждевременно вашего содействия тех, которые для спасения вашего решились сами подвергнуться опасности. Берегитесь, как бы ваше неблагоразумие и опрометчивость с одной стороны, и слабость духа с другой, не были причиною падения и порабощения вечного всей Галлии. Если ваши соотечественники не явились в срок, то достаточно ли этого, чтобы усомниться в их верности и постоянстве? Что же еще? Не ужели вы думаете, что Римляне для собственного ободрения только ежедневно занимаются возведением укреплений от поля? Так как, по случаю преграждения вам всех путей, вы не можете получить верного известия от их гонцов, то сами Римляне представляют доказательство их приближения; пораженные ужасом, оттого-то они день и ночь заняты работами. В чем же заключается мой совет? - спросите вы. Последовать примеру предков наших, показанному ими в войну с Кимврами и Тевтонами, далеко не столь важную, как нынешняя борьба. Они, быв вынуждены искать спасения в городах, терпели такую же нужду, как вы теперь, но поддержали в себе силы, питаясь телами тех, которые оказались к войне неспособными, в таким образом не отдались врагам. Если бы даже мы не имели уже этого примера перед глазами, то в защиту вольности установить его и завещать потомкам - дело великое и прекрасное. Та война не представляет ничего общего с нынешнею. Опустошив Галлию, Кимвры причинили ей много жестоких потерь, но наконец вышли из наших пределов и отправились в иные земли; законы же наши и права, земли наши и вольность они оставили неприкосновенными. А Римляне движимые завистью к вашей воинской славе и могуществу, домогаются одного: водвориться в городах ваших в поработить вас навсегда; с этою целью ведут они постоянно все войны. Конечно вы не ведаете о том, что происходит у отдаленных народов. Посмотрите на соседнюю вам Галлию: она обращена в провинцию Римскую, права и законы даны ей иные от прежних; угрожаемая секирами Римлян, она угнетена постоянным рабством."
78. Выслушав все мнения, определено было на совете, неспособных, или по летам или по состоянию здоровья, к войне выслать из города и прибегнуть к мнению Критогната не иначе, как в самой крайности, когда все прочее окажется бесполезным. А решено лучше воспользоваться им, если замедлит помощь и потребуют обстоятельства, чем согласиться на мир и покорность. Мандубии, давшие в своем городе убежище войску галлов, вынуждены оставить его вместе с женами и детьми. Они, подошед к укреплениям Римлян, со слезами умоляли их всячески взять их в рабство, но не дать умереть голодною смертью. Цезарь, расположив по валу вооруженных воинов, не принял Мандубиев.

79. Между тем Коммий и прочие вожди, которым поручена была верховная власть, прибыли со всеми войсками к Алезии, заняв наружные высоты и расположились не более, как в тысяче шагов от наших укреплений. На другой день, выведя конницу из лагерей, наполнили ею всю равнину, которая, как мы выше сказали, открывалась в длину на три мили; пешие войска несколько позади были расположены по высотам. Все поле видно было из Алезии. Сбежались увидя это вспоможение, приветствовали, поздравляли друг друга и обнаруживали все признаки радости, а потому выведя войска расположили перед городом; ближайший ров Галлы заваливают хворостом и землею, готовятся к вылазкам и всем случайностям.
80. Цезарь, расположив все свое войско на обе стороны укреплений так, чтобы, на случай нападения, каждый звал свой пост и держал его, приказывает коннице выйти из лагеря и вступить в сражение с неприятельскою. Изо всех лагерей, так как они были расположены по высотам, отовсюду открывался вид вниз и все воины со вниманием ждали всхода сражения. В рядах конницы Галльской были рассыпаны там и сям стрелки и легко вооруженные пешие, с целью - оказывать помощь своим в случае отступления в замедлять натиск наших всадников. Они-то, в начале сражения, переранили много наших и заставили их оставить ряды. Галлы надеялись на перевес своих соотечественников в сражения, и видя, что наши стеснены их многочисленностью со всех сторон, и те из них, которые находились позади укреплений, и те, которые пришли на помощь, радостными криками и завываниями ободряли своих. Так как сражение происходило на виду всех и ни одно деяние, ни славное, ни позорное, не могло быть скрыто, то обе стороны возбуждаемы были к храбрости и жаждою славы и опасением бесславия. От полудня почти до захождения солнца победа не склонялась ни на чью сторону; наконец Германцы, на один пункт сосредоточив своя силы, ударили на неприятеля и сбили его; когда наконец неприятельская конница обратилась в бегство, оставленные ею, стрелки были окружены и избиты. Также и в прочих местах наши преследовали неприятеля до его лагеря, не давая ему опомниться. А те, которые расположились было перед Алезиею, с прискорбием, почти отчаявшись в победе, возвратились в город.
81. Пропустив один день и этим временем заготовив между тем большое количество фашин, лестниц и крючьев, Галлы, в полночь вышли тихонько из лагеря и устремились к нашим укреплениям со стороны поля. Подняв разом крики, давая знать ими осажденным о своем прибытии, они начали класть фашины, а стрелами, пращами и камнями наших сбивать с валу и вообще всеми силами делать приступ к нашим укреплениям. В то же время, услыхав крики, Верцингеторикс трубою дал сигнал своим и вывел их из города. Наши же, как в прежние дни каждому назначено было его место, занимают укрепления; пращами, дротиками, свинцовыми пулями и камнями, заготовленными в большом количестве, они распространяют ужас в рядах Галлов. Так как темнота не позволяла ничего видеть, то и с той и с другой стороны много принято ран; наши орудия бросали всего более стрел. Легаты М. Антоний и К. Требоний, которым эта часть достались для защиты, в тех пунктах, где наши были особенно теснимы, делали вспоможение войсками, выведенными из более дальних укреплений.
82. Пока Галлы находились по дальше от укреплений, то с большою пользою употребили они множество стрел. Но когда они подошли ближе, то иные натыкались неожиданно на колья, другие попадали в волчьи ямы и там гибли пронзенные, а прочие падали от дротиков, пущенных с башен и с валу. С обеих сторон много было переранено, но нигде неприятель не прорвался в укрепления; с рассветом неприятель, опасаясь, как бы Римляне не напали на его обнаженный фланг из верхних укреплений, отступил к своим. Осажденные выносили между тем заготовленные прежде, по приказанию Верцингеторикса, материалы на случай вылазки и заваливали первые рвы; замедлив долее в заготовлении нужных для этого вещей, они узнали об отступлении своих прежде, чем успели подойти к нашим укреплениям. Таким образом, не сделав ничего, они возвратились в город.
83. Два раза отбитые с большим уроном, Галлы рассуждают о том, как поступить; они прибегают к людям, хорошо знакомым с местностью, и разузнают о том, как расположены и укреплены наши верхние лагери. На северной стороне их находился холм; по его обширности его нельзя было захватить внутрь укреплений, а потому мы вынуждены были провесть здесь линию укреплений по неровной и немного покатой местности. Этот лагерь защищали легаты К. Антистий Регин и К. Каниний Ребил с двумя легионами. Узнав хорошенько через лазутчиков местность, неприятель избирает изо всего войска 60 тысяч человек, преимущественно из племен, пользующихся наибольшею славою храбрости. Они тайно уговариваются между собою насчет образа действий; время для нападения они назначают около полудня. Начальство над этими войсками вверено Арверну Вергазиллавну, одному из четырех вождей, родственнику Верцингеторикса. Он, выступив из лагеря в первую стражу ночи, к рассвету достиг назначенного места и, скрыв войско за горою, приказал воинам отдохнуть от ночного похода. Когда полдень начал приближаться, он двинулся с войсками к нашему лагерю, о котором мы говорили выше. В то же время конница неприятельская начала подходить к нашим укреплениям со стороны поля, а прочие войска стали показываться перед лагерем.
84. Верцингеторикс, с вершины Алезии видя движение своих соотечественников, вышел из города и приказал вынести из лагеря длинные лестницы, косы и прочие нужные предметы, заготовленные на случай вылазки. Почти единовременно завязался упорный бой на всех пунктах; неприятель употреблял свои последние усилия: где место по видимому казалось слабее, туда он устремлялся. По обширности укреплений наши войска были развлечены в разные стороны и не легко поспевали они во все места. Немало к смущению наших содействовали крики, поднявшиеся в тылу сражающихся: мужество врагов служило для них как бы ручательством опасности. Вообще то, что действует издали, производит на умы людей сильнейшее впечатление.
85. Цезарь, заняв удобное место, видел все, что где происходило, и подал помощь нашим в минуту опасности. Та и другая сторона имела в памяти, что теперь-то необходимо употребить все усилия. Галлы знали, что если не прорвут линии наших укреплений, то нет надежды на спасение; а Римляне видели конец всех трудов, если устоят. Главное сражение происходило у верхних укреплений, куда, как мы выше сказали, был отряжен Вергазиллавн И небольшая покатость местности дает большой перевес неприятелю: Галлы бросают стрелы, то, образуя черепаху, подходят к самим укреплениям; утомленные сменяются еще не бывшими в деле. Насыпь, всеми сброшенная в укрепление, открыла свободный доступ Галлам, засыпав приготовленные для них в земле западни; у наших уже недоставало ни оружия, ни сил.
86. Узнав об этом, Цезарь посылает на помощь теснимым Лабиена с шестью когортами и приказывает, если не в состоянии будет удержать натиск неприятеля, сделать вылазку, но и то в крайнем случае. Сам между тем обходит остальных, убеждает не падать под тягостью трудов, внушает нм, что от этого дня и часа должны зависеть плоды их всех прежних усилий. Осажденные, отчаявшись взять наши укрепления в ровных местах потому, что они были слишком сильно защищены, пытаются взять приступом места крутые. Они сносят к ним все заготовленные снаряды; множеством стрел сбивают с башен защищавших их воинов; землею и фашинами наполняют ров и открывают себе дорогу, а косами растаскивают вал и защищавший его бруствер.
87. Цезарь посылает сначала туда юношу Брута с шестью когортами, потом с другими семью легата К. Фабия; наконец, видя упорную борьбу, сам привел свежие войска. Восстановил сражение и отразив неприятеля, он двинулся туда, куда послал Лабиена, четыре когорты вывел из ближайшего укрепления; коннице он приказал частью следовать за собою, а частью, обошед укрепления, ударить в тыл неприятелю. Лабиен, видя, что ни вал, ни рвы не могут удержать напора неприятелей, собирает тридцать девять когорт - а их, выведенных из ближайших укреплений, судьба послала ему навстречу и дает знать Цезарю через гонцов, как он намерен поступить.
88. Цезарь поспешает быть свидетелем сражения. О прибытии его скоро узнал неприятель по цвету его одежды (в сражениях он имел обыкновение надевать особенную), и сверху, по склону холма, видел, как за ним следовали эскадроны конницы и когорты пехоты; неприятель начал сражение. С обеих сторон поднялись крики, которым отвечали с вала и со всех укреплений. Наши, оставив дротики, мечами решают дело. Вдруг с тылу неприятеля показалась конница наша и приблизились другие когорты; неприятель обратился в бегство, но бегущих встречает конница; побоище было страшное. Седулий, вождь и старейшина Лемовиков, убит; Вергазиллавн Арверн живой схвачен в бегстве; 74 военных значка неприятельских пронесено к Цезарю; немногие из такого множества удалились безвредно в лагерь. Видя из города избиение и бегство своих, неприятель, отчаявшись в спасении, отводит войска от укреплений. Услыхав об этом, Галлы, находившиеся в лагере, немедленно обратились в бегство. Если бы наши воины не были утомлены дневными трудами и частыми переходами с места на место для подания помощи, то все неприятельское войско могло бы быть уничтожено. С полночи наша конница отправлена в погоню за неприятелем, настигла его задние ряды, многих взяла в плен и многих побила; остальные рассеялись по своим домам.
89. На другой день Верцингеторикс собрал совет, где он сказал: "что войну начал не по собственной надобности, но в защиту общей свободы; теперь, когда надлежит покориться судьбе, он готов на все - или смертью своею сделать удовлетворение Римлянам, или быть выдан живым. Об этом отправлены послы к Цезарю; он приказывает выдать оружие и старейшин. Сам перед лагерем поместился в укреплении; туда приведены вожди. Верцингеторикс выдан, оружие брошено к ногам Цезаря. Оставив Эдуев и Арвернов, намереваясь через пленных привлечь эти племена опять на свою сторону, Цезарь прочих пленных разделил своим воинам поголовно в виде воинской добычи.
90. Приведя к концу эти дела, Цезарь отправился в землю Эдуев; они изъявили ему покорность. Туда же прибыли к Цезарю послы от Арвернов и обещали исполнить все его приказания. Цезарь предписал им выдать большое число заложников, а легионы отправил на зимние квартиры; около 20,000 пленных Цезарь возвратил Эдуям и Арвернам; Т. Лабиену с двумя легионами и конницею Цезарь приказал идти в землю Секванов: к нему присоединил М. Семпрония Рутилия. А К. Фабия и Л. Минуция Базиля Цезарь поставил с двумя легионами в земле Ремов, дабы они не потерпели какого-либо вреда от своих соседей Белловаков. К. Аптистия Регина послал Цезарь в землю Амбиваретов, а Т. Секстия в землю Битуригов; К. Каниния Ребила в землю Рутенов, дав каждому из них по легиону. К. Туллия Цицерона, П. Сульпиция Кабиллона и Матискона Цезарь поместил в земле Эдуев у Арара для обеспечения подвоза съестных припасов, а сам положил зимовать в Бибракте. Когда об этих событиях узнали в Риме из писем Цезаря, то определено двадцатидневное благодарственное молебствие.

---

[1] Ныне Орлеан.
[2] От нынешнего Клермона этот город был в расстоянии одного лье на холме, и поныне называемом moat Gergoie или Gergoriat.
[3] Скорпион — метательная машина древних, получившая название от ядовитого насекомого этого имени.
[4] Ныне Невер (Nevers).
[5] Ныне Отюн (Autun).
[6] Ныне: Сена, а Лютеция нынешний Париж.
[7] Мелюн (Melon).