1. В последовавшую за тем зиму - а то был год консульства Кв. Помпея и М. Красса, - германские народы Узипеты и Тенхтеры, в огромном числе людей, перешли Рейн неподалеку от его впадения в море. К этому движению побудило их то, что соседи их Свевы, в течение многих лет, постоянно тревожили их войною и не давали им заниматься земледелием. Между Германскими народами Свевы занимают первое место и по многочисленности и по храбрости. Рассказывают, что они делятся на сто участков, и каждый ежегодно высылает на войну за границу по тысяче вооруженных воинов. Прочие остаются дома для прокормления и тех и себя, на следующий год эти идут на войну, а первые остаются дома; таким образом они вместе занимаются и войною и земледелием. Впрочем у них нет деления полей в частную собственность, и более одного года они не остаются на одном месте для возделывания. Хлеб притом не составляет главной их пищи; они большею частью кормятся молоком и мясом животных, преимущественно убитых ими на охоте. Это занятие, род пищи, ежедневное движение, полная свобода жизни - с детства не знают они никакой обязанности и принуждения, следуя во всем побуждению одной воли своей - все это содействует к развитию их сил, а потому они бывают необыкновенно рослы и здоровы. До того приучают они себя к холоду, что в самую сильную стужу прикрываются одними кожами, которые, по малой их величине, оставляют большую часть тела открытою, и купаются в реках.
2. Они позволяют купцам посещать их земли более потому, что они им продают то, что приобретают войною; покупают же они сами весьма немногое. Германцы не приобретают даже привозных лошадей, до которых такие охотники Галлы, что не жалеют на них никаких денег; они довольствуются своими малорослыми и некрасивыми лошадьми в постоянным упражнением приучают их переносить величайшие труды. Во время сражений конницы, они нередко соскакивают с лошадей и сражаются пешие; лошади же так приучены, что стоят на месте, как вкопанные. В случае надобности Германцы опять спешат к коням; у них считается за стыд и признак трусости прибегать к употреблению седла, а потому они в самом малом числе не боятся напасть на множество всадников на седлах. Вина ввозить к себе они вовсе не дозволяют на том основании, что, по их убеждению, оно расслабляет человека и изнеживает его.
3. Считают они за величайшую славу для своего общества то, что на далекое пространство окружены опустошенными и безлюдными полями; по их мнению, это доказательство того, что ни один соседственный народ не может вынести силы их оружия. А потому говорят, что с одной стороны на 600 миль от границы Свевов тянется безлюдное пространство земли. С другой стороны граничат со Свевами Убии; народ этот был могущественным, и в положении столь цветущем, сколько то можно сказать о Германцах, из коих он даже был образованнее прочих вследствие соседства Рейна, частого посещения купцов и близости Галлии; все это содействовало в смягчению их нравов. Свевы вели с Убиями частые войны, но не могли вытеснить из их жилищ этот многочисленный и могущественный народ; они заставили его платить дань; вообще ослабили его и привели в положение, против прежнего, гораздо худшее.
4. Точно также Узипеты и Тенхтеры, о коих мы упомянули выше, в течение многих лет выдерживали постоянные нападения Свевов. Наконец изгнанные из своих жилищ, они в течение трех лет скитались по многим местам Германии и пришли к Рейну. В этих землях жили Менапии; их поля, деревни и хутора находились по обеим сторонам Рейна. Устрашенные приближением многочисленного войска Германцев, Менапии оставили свои жилища по ту сторону Рейна и перешли по сю сторону; они, покрыв ее своими отрядами, препятствовали Германцам перейти реку. Те тщетно испытали все средства: прибегнуть к открытой силе невозможно им было без судов; тайно перейти реку препятствовали караулы, расставленные Менапиями. Германцы сделали вид, будто пошли обратно в свою землю, а после трехдневного движения внутрь Германии обратились назад и быстрым набегом конницы в одну ночь совершили весь этот путь, без труда избили Менапиев, ничего не опасавшихся и возвратившихся в свои жилища по ту сторону Рейна, вследствие донесения лазутчиков, что Германцы удалялись от берегов реки. Германцы овладели судами избитых ими Менапиев и на них перешли реку, прежде чем Менапии, спокойно остававшиеся в своих жилищах на той стороне реки, узнали об их приходе. Германцы заняли все их села, и провели у них остальную часть зимы, пропитываясь их запасами.
5. Цезарь, узнав об этом, опасался непостоянства Галлов (столь легкомысленно изменяющих свои предположения, и склонных к перемене) и решился ни в чем на них не полагаться. Галлы имеют обыкновение останавливать волею неволею всех прохожих и спрашивать их, не видали ли они или не слыхали ли чего-нибудь нового. Купцов, когда они приезжают в город, сейчас окружают жители и расспрашивают, из каких они мест и что там делается. На основании этих слухов и полученных таким образом сведений, Галлы нередко задумывают самые важные планы. Легко можно себе представить, как скоро приходится им раскаиваться в столь опрометчиво принятых решениях на основании неопределенных слухов; а нередко те, кого они спрашивают, выдумывают известия, согласно с их желанием.
6. Зная эту склонность Галлов к новизне и опасаясь увеличить затруднения войны, Цезарь ранее обыкновенного отправился к войску. По прибытии он узнал, до какой степени основательны были его подозрения; некоторые галльские племена отправили послов к Германцам, приглашая их оставить берега Рейна и изъявляя готовность доставить им все, что им потребуется. Обнадеженные этим Германцы распространили круг своих набегов и пришли в земли Эбуронов и Кондрузов, находящихся под покровительством Тревиров. Цезарь пригласил к себе главных галльских вождей и не показывая им виду, что знает об их действиях, обласкал их, обнадежил и приказал им собрать конницу, а сам стал готовиться к войне с Германцами.
7. Заготовив припасы и отобрав конницу, Цезарь двинулся в те места, где по слухам должны были находиться Германцы. Когда уже его от них разделяло расстояние немногих дней пути, то к нему явились послы Германцев с такими речами: "Германцы не имеют намерения первые нанесть войну народу римскому, но и не откажутся прибегнуть к оружию, если их затронут. От предков Германцам завещано обыкновение - не отказываться от войны им предложенной и не прибегать к мольбам. Впрочем должны они сказать, что сюда пришли не добровольно, но быв изгнаны из отечества. если Римляне хотят их дружбы. то союз их будет для них весьма полезен; а для того пусть они или отведут им земли для поселения, или дозволят им оставаться на уже занятых ими силою оружия. Вынуждены они были уступить одним только Свевам, с которыми бороться и боги бессмертные не в силах; из прочих же народов на земле нет ни одного, которого они не могли бы победить.
8. На это Цезарь дал ответ, какой ему заблагорассудилось; но исход речи был таков: "приязнь для него с Германцами невозможна, доколе они будут оставаться в галльских пределах. Да и несправедливо тем, которые не сумели защитить своих земель, отнимать чужие. Притом в Галлии нет земель, которые можно было бы отвести для пришельцев столь многочисленных, без обиды коренных ее жителей. Впрочем, если они хотят, то могут идти селиться в землю Убиев, которых послы теперь у него, жалуются на притеснения Свевов и просят помощи. Он, Цезарь, надеется получить на это согласие Убиев."
9. Послы Германцев обещались слова Цезаря передать своим соотечественникам, просили три дня на обсуждение их по истечении их, хотели явиться с ответом; а покамест просили Цезаря не идти далее. Цезарь на это предложение отвечал отказом, так как он узнал, что Германцы отправили большую часть своей конницы для фуражировки и грабежа на ту сторону Мозы к Амбиваритам. Он догадывался, что Германцы поджидают свою конницу, и для того просят отсрочки.
10. Моза течет из горы Вогеза, находящейся в земле Лингонов; принимая в себя рукав Рейна, называемый Вагалис. Моза с ним образует остров Батавов; и не далее как милях в восьмидесяти от него впадает она в океан. Рейн же имеет начало в земле Лепонтиев, живущих в Альпах; в быстром своем течение, на большое пространство, орошает он земли Нантуатов, Гельвециев, Секванов, Медиоматриков, Трибуков и Тревиров. Приближаясь к океану, Рейн разделяется на множество рукавов, образующих большое число значительной величины островов; многие из них обитаемы народами дикими в грубыми. которые, как сказывают, питаются рыбою и птичьими яйцами. Рейн вливается в океан многими устьями.
11. Когда Цезарь с войском был уже не далее 12 миль от неприятеля, то послы его прибыли снова к нему, как было условлено. Встретив Цезаря на пути, они его упрашивали сильно не идти далее. Не успев в этом, они просили "дать приказание коннице, шедшей впереди, не начинать сражения, а им дозволить отправить в Убиям послов. Если сенат и старейшины этого народа заключат с ними договор, скрепленный клятвами, то они согласны будут на условие предложенное Цезарем; на этот предмет просят они у него трехдневного сроку". Цезарь подозревал, что все эти просьбы клонятся к одному и тому же: в течении трех дней дождаться возвращения конницы их, находившейся в отлучке. Впрочем Цезарь отвечал, что в этот день он двинется впредь не далее как на 4 мили для снабжения войска водою, а чтобы в следующий затем день они собрались к нему, как можно в большем числе, и изложили бы свои требования. Префектам же, шедшим впереди со всею конницею, Цезарь послал приказание - первым не начинать военных действий; если же неприятель сам нападет на них, то чтобы они его отражали, пока он сам подойдет к ним ближе со всех войском.
12. Неприятели, как только увидели нашу конницу (она была в числе 5,000 человек, тогда как у неприятеля, вследствие того, что всадники, посланные для фуражировки по ту сторону Мозы, еще не возвращались, было не более 800 всадников), как ударили на нее. Наши между тем не опасались ничего подобного, видя недавнее возвращение германских послов от Цезаря и зная, что этот день по их же просьбе назначен для перемирия, и потому при сделанном на них нападения тотчас же пришли в смятение. Когда они стали сопротивляться, Германцы по обыкновению спешились, прокалывали коней и многих из наших сбросили с них, прочих же обратили в бегство и приведенных в ужас гнали, так что они не прежде остановились, как когда были уже в виду нашего войска. В этом сражении всадников наших пало 74, в в том числе отличный храбростью Пизон Аквитанец; он был знаменитого роду: дед его был царем над своими соотечественниками и от сената римского получил наименование друга. Видя брата своего, окруженного врагами, он поспешил к нему на помощь и исторг его из опасности; но сам сброшен был с раненого коня и пока только был в силах сопротивлялся с отчаянною храбростью. Окруженный со всех сторон врагами, он пал, получив множество ран. Видя это издали брат его, вышедший уже из сражения, пустил коня своего в середиву врагов в также получил смерть.
13. После этого сражения, Цезарь решился не принимать послов и не выслушивать никаких условий со стороны тех, которые, вероломно и коварно испрашивая мир, думают только о войне. Дожидаться же, чтобы неприятель получил новые подкрепления и притянул к себе свою конницу, было бы в высшей степени неблагоразумно. притом он звал непостоянство Галлов, в которых этот один успех неприятелей вселил уже о них высокое мнение, и решился не дать им времени к измене. Цезарь остановился на этой мысли, сообщил ее легатам и квестору и следующий же день назначил для битвы. Между тем случилось неожиданно благоприятное обстоятельство: на другой день рано утром явились многочисленною толпою к Цезарю все старейшины и вожди Германцев опять со словами коварства в лицемерия, а вместе, как они говорили, для того чтобы оправдаться в начатом накануне сражении вопреки их же просьбам и предложениям; вместе хотели испробовать, не удастся ли им обманом снова получить перемирие. Цезарь очень рад был, что Германцы сами отдались ему в руки; он их велел задержать, а сам все войска вывел из лагеря; коннице же, которая еще, как он полагал, была в страхе от недавнего поражения, велел следовать за главною армиею.
14. Расположив свое войско в три линии и быстро пройдя восемь миль, достиг неприятельского лагеря прежде, чем неприятель мог узнать о том что произошло. Германцы вдруг поражены были ужасом и, в следствие поспешности прихода нашего войска и отсутствия начальников своих, не имели даже времени обдумать свое положение и взяться за оружие. Они в смятении не звали что им делать, - идти ли на встречу врагу, защищать ли лагерь, или искать спасения в бегстве. Смятение неприятелей заметно было по беготне в лагере и беспорядочным крикам; воины наши, негодуя за вероломное нападение накануне, тотчас вломились в неприятельский лагерь. Тут те из неприятелей, которые успели взяться за оружие, оказали некоторое сопротивление, сражаясь из за телег и обозных вещей, а остальное множество женщин и детей (Германцы со всеми семействами своими оставили свои земли и перешли Рейн) пустились бежать куда попало; в погоню за ними Цезарь послал конницу.
15. Германцы, услыхав крики с тылу и видя поражение своих, бросив оружие и оставив военные значки, устремились сами из лагеря. Достигнув места, где сливаются Рейн и Моза, Германцы, видя, что самое бегство не спасает их и что много пало от нашей конницы, бросились в волны реки; страх, усталость их и быстрота течения содействовали к их гибели. В наших рядах не было ни одного убитого и весьма мало раненых; после войны, внушавшей такие большие опасения - потому что у неприятеля воинов было до 180,000 человек, наши удалились в лагерь. Тогда Цезарь тем, которых задержал было в лагерях, дал дозволение уйти, но они, опасаясь мщения Галлов за опустошение их полей, просили у Цезаря позволения остаться у него; им Цезарь дал свободу.
16. Приведя к концу Германскую войну, Цезарь решился по многим причинам перейти Рейн. Из них самая основательнейшая была та, что видя, как легко Германцы переходят в Галлию, хотел внушить им опасение за их собственные земли; а оно явится, когда они увидят, что войско народа римского имеет довольно смелости и возможности перейти Рейн. Присоединилось я то, что та часть конницы Узипетов и Тевхтеров, которая, как я упомянул выше, была послана по ту сторону Мозы за добычею и провиантом и не участвовала в сражении, после бегства их соотечественников, удалилась по ту сторону Рейна в области Сигамбров и с ними соединилась. Цезарь отправил к ним послов требовать, чтобы они выдали тех, которые начали войну с ним и с Галлиею, и получил на это ответ: "Рейном оканчивается власть народа римского. Если он считает несправедливым, чтобы Германцы без его позволения переходили в Галлию, то к чему он простирает свои требования за Рейн, где его власти нет места?" А Убии, которые одни изо всех народов, живущих по ту сторону Рейна, прислали в Цезарю послов, заключили с ним союз, и дали заложников, усердно просили Цезаря: "подать им руку помощи, так как они крайне утеснены Свевами. Если это сделать помешают ему государственные занятия, то пусть он только переведет войско через Рейн, в этого уже достаточно на будущее время для их надежды и защиты: так сильно уважение в войску Цезаря вследствие поражения Ариовиста в этой последней войны, что слава об этом проникла до самых отдаленных германских племен, и они Убии вперед будут иметь для своей безопасности достаточное ручательство в союзе в дружбе народа римского. Они обещали большое количество судов для перевоза римского войска."
17. Итак, по вышеизложенным причинам, Цезарь решился перейти Рейн. На судах совершить этот переход было, по его мнению, и не довольно безопасно, и не соответственно достоинству его собственному и народа римского. Таким образом, несмотря на затруднения, к устройству моста представляемые шириною, быстротою и глубиною реки, Цезарь решился или их преодолеть в устроить мост, или, иначе не переводить войско. Устройство моста придумал такое: взяты были по два бревна, фута полтора толщины, к низу немного заостренные, размером по глубине реки и соединены друг с другом на расстоянии двух футов. Они были с помощью машин опущены в реку и вбиты, но не перпендикулярно, а наклонно по течению воды. В расстоянии сорока футов, ниже по течению реки, против этих были опущены точно такие же другие, обращенные против течения. На эти сваи положены были поперечные бревна в два фута толщины, служившие для них связью; они прикреплены были к сваям двойными гвоздями. Прочность этого моста было такова и так хорошо он был приспособлен к течению реки, что быстрота ее течения только содействовала к его крепости, поддерживая сваи и заставляя их держаться вместе. По сваям были положены поперечные бревна, а по ним настлан накатник из мелкого лесу. Для большей крепости моста в противодействия напору волн, были снизу к сваям сделаны еще подпорки; сверх моста устроены были такие отводы, в небольшом друг от друга расстоянии, с целью, в случае если неприятели станут пускать на мост бревна или суда, ослабить их удар о мост я таким образом сделать их безвредными.
18. Через десять дней после того, как начали подвозить материалы для изготовления моста, он уже был готов вполне, и Цезарь перевел по нем войско. Оставив для безопасности моста по обеим сторонам сильные отряды, Цезарь двинулся с войском в землю Сигамбров. Тут многие племена прислали к нему послов, прося мира и союза, и получили ласковый ответ и приказание доставить заложников. Сигамбры, лишь только Римляне стали наводить мост, по совету Тевхтеров и Узипетов, нашедших у них убежище, со всем имуществом удалились в пустыни и леса.
19. Цезарь провел несколько дней в земле Сигамбров, предал огню их селения, истребил находившийся в поле хлеб и потом пошел в землю Убиев. Он обещал им свою помощь в случае, если Свевы будут теснить их, и узнал от них следующее: Свевы, лишь только узнали от своих лазутчиков о том, что наводится через Рейн мост, как по обыкновению своему созвали собрание и, вследствие принятого им решения, повсюду разослали повестки Свевам оставлять города - жен, детей и все имущество скрыть в леса, а всем, способным носить оружие, собраться в одно место; для этой цели избрав пункт, находящийся почти в середине Свевсвой области. Здесь Свевы хотели дождаться прихода Римлян в дать решительный бой. Узнав об этом, Цезарь понял, что исполнил все то, для чего перешел с войском Рейн: распространил страх между Германцами, отмстил Сигамбрам, освободил Убиев от беспрестанных притеснений. Вообще, в течение восемнадцатидневного пребывания с войском за Рейном, Цезарь сделал все, что мог, по своему мнению, и для славы и для пользы отечества, а потому, возвратился в Галлию и развел мост.
20. Оставалось лета уже очень немного, и Цезарь, хотя, в тех местах - так как Галлия обращена к северу - зимы очень ранние, решился отправиться в Британнию, так как во всех почти галльских войнах врагам нашим приходила оттуда помощь. Цезарь полагал, если и мало будет времени для ведения войны, то весьма полезно для него будет ознакомиться с местностью острова, с живущими на нем народами, открыть пристани, удобные для высадки места, а все это Галлам было почти неизвестно. Кроме купцов никто не решается посещать этот остров, да и те знакомы сколько-нибудь только с берегом моря и с местами противолежащими Галлии. Хотя Цезарь созвал отовсюду купцов, но не мог узнать от них ничего о том, как велик остров, какие в нем обитают народы, как они сильны на войне, какими они управляются законами, а равно в о том, какие места удобнее для пристани многочисленному флоту.
21. Для получения этих сведений, прежде чем сделать попытку Цезарь заблагорассудил послать вперед К. Волузена на длинном судне. Он приказал собрать ему самые нужные сведения и возвратиться к нему как можно скорее. Сам же со всеми войсками отправился в землю Моринов, откуда ближайший переезд в Британию. Сюда Цезарь приказал собраться судам изо всех соседственных стран и флоту, устроенному в прошлое лето по случаю войны с Венетами. Между тем его намерение узнали купцы, в пересказали Британцам; многие племена их прислали послов в Цезарю, изъявляя готовность покориться народу римскому и дать заложников. Цезарь выслушав речи послов, ласково обещал им покровительство народа римского, убеждал их оставаться при этом образе мыслей, в отправил их обратно домой; с ними вместе послал он Коммия, которого он, покорив Атребатов, сделал у них царем. Цезарь знал его за благоразумного, храброго, неспособного к измене человека, пользовавшегося большим весом и известностью в этих краях. Он ему приказал побывать у всех племен Британии и склонить их признать власть народа римского, а равно дать им знать о скором прибытии его, Цезаря, в Британию. Волузен высмотрел местность острова, сколько то возможно было, не решаясь выходить на берег в отдаться в руки диким его жителям; на пятый день возвратился он в Цезарю и донес ему обо всем, что ему удалось видеть.
22. Пока Цезарь оставался в этих местах по причине заготовления судов, в нему явились послы от большой части Моринов; они раскаивались в своем поведении за прежнее время и приписывали своему незнанию наших сил то, что они, люди невежественные, дерзнули вести войну с народом римским; и обещали исполнить то, что прикажет. Это обстоятельство было по мнению Цезаря для него весьма кстати; так как он не хотел оставить врага в тылу своем, вести же с ним войну невозможно было по позднему времени года и значило бы для занятия ничтожным делом отказаться от гораздо важнейшего похода в Британию, а потому велел послам Моринов привесть к себе большое число заложников; когда они были приведены он даровал им мир. Около восьмидесяти транспортных судов было собрано и изготовлено; их было достаточно, как он полагал, для перевоза двух легионов; бывшие у него кроме того длинные суда Цезарь отдал квестору, легатам и префектам. Еще было у него 18 транспортных судов, но их задерживал ветер милях в 8 в не допускал до той пристани, откуда отправлялся Цезарь; их он назначил для конницы. Остальное войско он велел легатам К. Титурию Сабину и А. Аврункулею Котте отвесть в земли Менапиев в тех Моринов, которые еще не присылали в нему послов о мире. П. Сульпицию Руфу легату приказал Цезарь оберегать пристань, дав ему достаточные для этого предмета силы.
23. Устроив все таким образом и дождавшись попутного ветра, Цезарь в третью стражу ночи снялся с якоря, а коннице приказал идти к той пристани, где находились 18 транспортных судов, сесть на них и следовать за ним. Так как они немного замешкали, то Цезарь с первыми судами достиг Британии в четвертом часу дня. По всем прибрежным высотам увидел он вооруженное неприятельское войско. Местность здесь была такова, что крутые утесы спускались до самого моря, а стрела, брошенная сверху, упала бы у самой подошвы утеса? Цезарь счел невозможным пристать и высадиться в этом месте по его крутизне, и до девятого часу стоял на якоре, ожидая прихода прочих судов. Между тем, созвав легатов в трибунов военных, он сообщает им известия, полученные от Волузена, сказывает им, как намерен поступить и внушает им, что правило военного искусства, а особенно на море, столь изменчивом и непостоянном, требует действовать дружно, скоро и решительно. Отпустив их, Цезарь, пользуясь одновременно благоприятным ветром и приливом, дал знак сниматься с якоря, и пристал с кораблями к ровному и открытому месту, милях в семи расстояния от прежнего места.
24. Туземцы, узнав намерения Римлян, послали вперед конницу и колесницы, - ими то они привыкли пользоваться преимущественно в сражениях, а потом двинули и остальные войска к тому месту, и препятствовали Римлянам высадиться. Вообще ваше положение было затруднительно; по своей величине, суда наши не могли остановиться иначе как далеко на море, и нашим воинам надлежало, при незнании местности, в тяжелом вооружении, с занятыми руками, вместе и прыгать с кораблей, и стоять в волнах, и бороться с неприятелем. А он стоял на сухом месте, на отмелях или в самых мелких местах, был легко вооружен и свободен в своих движениях; знание местности давало ему возможность верно стрелять и на лошадях, приученных к тому, бросаться в воду. Наши воины, непривычные к этому роду сражения, чувствовали робость и сражались с меньшим жаром и усердием, чем обыкновенно в битвах на сухом пути.
25. Замечая это, Цезарь приказал длинным судам, вид которых незнаком был диким обитателям Британии (а на ходу они были много легче), отделиться от транспортных судов и, действуя веслами, стать с открытого флангу неприятелей и, бросая пращи, стрелы и камни, отразить их; это много помогло нашим. Пораженные невиданною ими наружностью судов, с удивлением Британцы смотрели на действие весел в незнакомых им метательных орудий, приостановили нападение и начали даже отступать. Когда наши воины были в нерешительности, опасаясь глубины моря, знаменосец десятого легиона, с орлом в руке, призвав богов благословить его начинание на пользу его легиона, обратясь к своим, сказал: "Товарищи, устремитесь вперед, если не хотите оставить вашего орла в руках врагов; по крайней мере я исполню долг мой отечеству и моему начальнику". Сказав это громким голосом, он спрыгнул с корабля и с орлом бросился в средину неприятелей. Тогда наши, ободряя друг друга спасти легион от посрамления, все побросались с кораблей. Находившиеся на других судах, видя это, также последовали их примеру и приблизились к неприятелю.
26. Бой был упорный с обеих сторон; однако наши, не будучи в состоянии ни построиться в ряды, ни действовать дружно, ни следовать за значкам и - приходили в замешательство; не видя своих значков, строились, сходя с корабля, под первым встретившимся. Неприятель с берега, если замечал наших отделившихся от прочих, пользуясь знанием бродов и мелей, смело бросался туда на конях и нападал многочисленною толпою на малочисленных наших воинов, рассыпанных врозь и обремененных тяжестями. Другие толпы неприятелей осыпали наших стрелами с открытой стороны. Цезарь, замечая это, приказал наполнить воинами челноки, находившиеся при длинных судах и легкие лодки, употреблявшиеся для разъездов; они должны были поспешать на помощь во все пункты, где ваших особенно теснил неприятель. Когда же наши достигли берега и, собравшись все вместе, ударили на неприятеля, то он обратился в бегство. Преследовать его дальше не было возможности; суда, на которых находилась конница, не могли пристать к берегу и должны были держаться в открытом море. Только этого одного обстоятельства не доставало к обычному успеху Цезаря.
27. Неприятель побежденный в сражении, как только опомнился от поражения, немедленно отправил к Цезарю послов о мире, обещая выдать ему заложников и исполнять все его приказания. Вместе с этими послами пришел Атребат Коммий. который, как мы выше сказали, был послан Цезарем в Британию. Когда он вышел из корабля и, исполняя обязанность посла, хотел передать поручения главного вождя, его схватили и бросили в оковы. По окончании битвы, Британцы возвратили ему свободу и, прося мира, сваливали вину на чернь: они умоляли простить им их необдуманный поступок. Цезарь пенял им за то, что, прислав сами в нему на твердую землю послов с предложением мира, они объявили ему войну, без всякого с его стороны повода; впрочем он решился простить им их неблагоразумный поступок и требовал заложников. Часть их Британцы немедленно привели, а другую, которую надлежало собрать из мест более отдаленных, обещались представить в самом непродолжительном времени. Между тем они отдали приказание своим возвратиться к полевым работам; старейшины их явились со всех сторон, и начали себя и свои города поручать в доброе расположение Цезаря.
28. Таким образом, мир казался упрочен. Между тем, на четвертый день после нашего прибытия в Британию, 18-ть транспортных судов о которых мы выше говорили, с нашею кавалериею отплыли из пристани при тихом ветре. Когда они приближались к Британии и были в виду вашего лагеря, вдруг поднялась ужасная буря; ни один из кораблей не мог подойти в берегу, но иные были отнесены в то же место, откуда вышли; другие, с величайшею для них опасностью, были выброшены на берег Британии, пониже и далее в западу. И те суда, которые попытались было остановиться на якоре, видя, что их заливает водою, вынуждены были, несмотря на ночь, сняться с якоря и пуститься в открытое море, которое их прибило опять к твердой земле.
29. В ту же ночь случилось быть полнолунию, когда прилив морской в океане бывает сильнейший; нашим же это обстоятельство было неизвестно. Таким образом, в одно время длинные суда, на которых Цезарь перевез войско и которые по его приказу были вытащены на берег, залиты приливом, а транспортные суда, находившиеся у берега на якорях, бились от напора волн и ветра. Ни тем ни другим невозможно было подать помощи, вследствие чего многие суда разбились совершенно, другие, потеряв веревки, якоря и прочие снасти, сделались негодными в употреблению; это не могло не произвесть смущения в нашем войске. Других кораблей не было, на которых можно было бы плыть назад; исправить и починить, находившиеся под руками, суда невозможно было по отсутствию материалов. А тем не менее все звали, что необходимо было возвратиться на зимовку в Галлию; в Британии не было заготовлено хлеба для войска на зимнее время.
30. Видя это затруднительное положение вашего войска, старейшины Британские, собравшиеся было для выполнения приказаний Цезаря вследствие его победы, рассудили между собою снова взяться за оружие. Они видели, что Римляне лишены конницы, кораблей и имеют недостаток в съестных припасах; малое пространство лагеря обнаруживало малочисленность наших; он был тем менее, что Цезарь при войсках не вмел обоза. Таким образом Британцы возмутились снова, с целью, отрезав подвозы нашему войску$1$2$3 оголодить его и, протянув дело до зимы, победить Римлян или не допустить их до возвращения в Галлию, и тем однажды навсегда положить конец покушениям Римлян к завоеванию Британии.
31. Вследствие этого замысла, Британцы, мало-помалу, стали оставлять лагерь Цезаря и тайно уводить жителей с полей. Цезарь хотя и не звал еще о замысле Британцев, но подозревал возможность его и вследствие несчастия, постигшего его суда и по медленности, с какою они выставляли заложников. А потому он принимал меры против всех могущих быть случайностей: ежедневно с полей свозили хлеб в лагерь. Дерево и железо разбитых совершенно судов было употреблено на починку менее пострадавших; прочие нужные материалы для того же предмета были привезены из Галлии. Таким образом, благодаря усиленным трудам наших воинов, все суда, за исключением двенадцати совершенно разбитых, приведены в такое состояние, что годны были снова для перевоза войск.
32. Пока это происходило, по обыкновению один легион, на этот раз случился седьмой, отправился для фуражировки. Неприязненных действий, казалось, нельзя было ожидать; еще не только много жителей оставалось в полях, во даже они не переставали посещать наш лагерь. Воины, находившиеся на страже впереди ворот лагеря, вдруг донесли Цезарю, что в той стороне, куда пошел наш легион, видна более сильная пыль, чем какая обыкновенно бывает. Цезарь тотчас догадался о том, что там происходит, а именно что Британцы приступили к неприязненным действиям. Он тотчас берет с собою когорты, стоявшие на страже, другим двум велит занять их место, а прочим, вооружась немедленно, последовать за ним. В довольно большом расстоянии от лагеря, Цезарь увидал свой легион; сжатый в кучу; он с трудом выдерживал нападение неприятелей, окружавших его со всех сторон и осыпавших его стрелами. Так как по окрестности везде уже был скошен хлеб и оставался только в одном месте, то неприятель, догадываясь, что наши придут за ним, ночью сделали засаду в соседственном лесе. Когда наши рассеялись безоружные и стали убирать хлеб, неприятель вдруг из засады напал на них; некоторые из наших пали, другие в замешательстве составили ряды как попало; неприятель окружил их со всех сторон разом конницею и колесницами.
33. С колесниц сражаются обыкновенно так: сначала неприятельские воины на них скачут кругом, бросая стрелы и распространяя смятение в рядах наших пехотинцев бегом коней и стуком колес. А когда заедут в средину конницы, то вдруг соскакивают с колесниц и сражаются пеши. Между тем возницы с колесницами мало-помалу удаляются от места сражения и становятся так, чтобы всегда быть готовым убежищем для своих, в случае, если неприятель станет их очень теснить. Таким образом сражение с колесниц соединяет выгоды пехоты и конницы, превосходя стойкостью первую и быстротою движения вторую. Ежедневным упражнением приучили они своих коней останавливаться на самом крутом месте, поворачивать, опять мчаться и, вдруг остановясь, принимать их на всем бегу в повозки.
34. Помощь, поданная Цезарем. пришлась как нельзя более кстати нашим воинам, уже пришедшим в робость от невиданного ими рода сражения. Прибытие Цезаря приостановило нападение неприятеля и ободрило наших. Достигнув своей цели, Цезарь не заблагорассудил напасть на неприятеля, а постояв несколько времени на месте сражения, отвел легионы в лагерь. Пока все это происходило, остальные жители удалились с полей, пользуясь тем, что нашим было не до них. Затем в течение многих дней были непогоды, не позволявшие и нашим оставить лагерь, и неприятелям напасть на нас. Британцы же во все стороны разослали гонцов, выставляя на вид малочисленность нашего войска, ожидающую их добычу и всегдашнюю вольность в случае взятия ими римского лагеря. Собрав таким образом большое число пехоты и конницы, они двинулись к нашему лагерю.
35. Цезарь хотя и знал, что неприятель, в случае поражения, найдет как то было и в прежние дни спасение в быстроте бегства, однако, имея около тридцати всадников, перевезенных Коммием Атребатом, о котором сказано выше, поставил легионы в боевом порядке перед лагерем. В происшедшей битве неприятель не выдержал долго натиска наших и обратился в бегство. Наши преследовали его, сколько позволили их силы и быстрота бегущих, и весьма многих из них убили; потом опустошив и предав огню все, на далекое пространство, наши удалились в лагерь.
36. В тот же день прибыли к Цезарю послы с просьбою о мире. Цезарь приказал им выставить заложников, в двойном против прежнего числе, и привесть их на твердую землю так как близость равноденствия и непрочность судов делали бы плавание зимою небезопасным, а сам при первой благоприятной погоде немного спустя полночи, велел сняться с якоря, и благополучно со всеми кораблями пристал к твердой земле. Только два транспортных судна не могли пристать к одной с прочими пристани, месту, а были отнесены ветром немного пониже.
37. Когда из этих судов около 300 воинов было высажено на берег, то они и пошли к нашему лагерю. Морины, которых Цезарь, при отъезде его в Британию оставил замиренными, польстились на легкую, по их мнению, добычу, и сначала не в очень большом числе, окружили наших, требуя, чтобы они, если хотят быть в живых, положили оружие. Наши собрались в кружок, и сопротивлялись упорно. Поспешно на крик их собралось тысяч с шесть человек. Получив известие об этом, Цезарь послал на помощь своим всю конницу свою, сколько ее было в лагере. Между тем наши выдерживали нападение неприятеля и более четырех часов сражались весьма храбро; у наших немногие получили раны, а неприятелей очень много было убито. Когда же показалась наша конница, то неприятель бросил оружие и обратился в бегство, и тут много людей у него убито.
38. На другой день, Цезарь отправил легата Т. Лабиена с легионами, приведенными назад из Британии, против взбунтовавшихся Моринов. Так как болота пересохли вследствие засухи и не представляли для них безопасного убежища, как то было в предшествовавшем году то почти все попали во власть Лабиена. А легаты, К. Титурий и Л. Котта, которые водили легионы в земли Менапиев - возвратились к Цезарю; они опустошили все их поля, истребили хлеб, сожгли селения; а Менапии скрылись в самых густых лесах. Цезарь расставил все легионы по зимним квартирам в Бельгии. Туда только два племени британских прислали заложников; прочие же пренебрегли этим. Вследствие этих событий, сенат, по письмам Цезаря, определил двадцатидневное благодарственное молебствие.