Песнь седьмая

Так Одиссей богоравный, в бедах постоянный, молился.
Тою порою царевну везли крепконогие мулы
В город. Достигнув блестящих царевых палат, Навзикая
Взъехала прямо на двор и сошла с колесницы; навстречу
5 Вышли ее молодые, бессмертным подобные, братья;
Мулов отпрягши, в покои они отнесли все одежды.
Царская дочь на свою половину пошла; развела там
Яркий огонь ей рабыня эпирская Евримедуса
(Некогда в быстром ее корабле увезли из Эпира,[1]
10 В дар Алкиною почетный назначив, понеже, над всеми
Он феакийцами властвуя, чтим был как бог от народа.
Ею была Навзикая воспитана в царском жилище).
Яркий огонь разведя, приготовила ужин старушка.
В город направил тем временем путь Одиссей; но Афина
15 Облаком темным его окружила, чтоб не был замечен
Он никаким из надменных граждан феакийских, который
Мог бы его оскорбить, любопытствуя выведать, кто он.
Но, подошед ко вратам крепкозданным прекрасного града,
Встретил он дочь светлоокую Зевса богиню Афину
20 В виде несущей скудель[2] молодой феакийския девы.
Встретившись с нею, спросил у нее Одиссей богоравный:
"Дочь моя, можешь ли мне указать те палаты, в которых
Ваш обладатель,[3] божественный царь Алкиной, обитает?
Многоиспытанный странник, судьбою сюда издалека
25 Я заведен; мне никто не знаком здесь, никто из живущих
В городе вашем, никто из людей, обитающих в поле".
Дочь светлоокая Зевса Афина ему отвечала:
"Странник, с великой охотой палаты, которых ты ищешь,
Я укажу; там в соседстве живет мой отец беспорочный;
30 Следуй за мною в глубоком молчанье; пойду впереди я;
Ты же на встречных людей не гляди и не делай вопросов
Им: иноземцев не любит народ наш;[4] он с ними не ласков;
Люди радушного здесь гостелюбия вовсе не знают;
Быстрым вверяя себя кораблям, пробегают бесстрашно
35 Бездну морскую они, отворенную им Посидоном;
Их корабли скоротечны, как легкие крылья иль мысли".
Кончив, богиня Афина пошла впереди Одиссея.[5]
Быстрым шагом, поспешно пошел Одиссей за богиней.
Улицы с ней проходя, ни одним из людей феакийских,
40 На море славных, он не был замечен; того не хотела
Светлокудрявая дева Паллада: храня Одиссея,
Тьмой несказанной его отовсюду она окружила.
Он изумился, увидевши пристани, в них бесконечный
Ряд кораблей, и народную площадь, и крепкие стены
45 Чудной красы, неприступным извне огражденные тыном.
Но, подошед к многославному дому царя Алкиноя,
Дочь светлоокая Зевса богиня Афина сказала:
"Странник, с тобою пришли мы к палатам, которых искал ты;
В них ты увидишь любезного Зевсу царя Алкиноя
50 В сонме гостей[6] за роскошной трапезой; войди, не страшася;
Мужу бесстрашному, кто бы он ни был, хотя б чужеземец,
Все по желанью вернее других исполнять удается.
Прежде всего подойди ты, в палату вступивши, к царице;
Имя царицы Арета; она от одних происходит[7]
55 Предков с высоким супругом своим Алкиноем; вначале
Сын Навсифой Посидоном земли колебателем прижит
Был с Перибеей, всех дев затмевавшей своей красотою,
Младшею дочерью мужа могучего Евримедонта,
Бывшего прежде властителем буйных гигантов;[8] но сам он
60 Свой погубил святотатный народ и себя самого с ним.
Дочь же его возлюбил колебатель земли; от союза
С ней он имел Навсифоя; и первым царем феакиян
Был Навсифой; от него родились Рексенор с Алкиноем;
Но Рексенор, сыновей не имев, сребролуким застрелен
65 Был Аполлоном на пире вторичного брака,[9] оставив
Дочь сиротою, Арету; и, с ней Алкиной сочетавшись,
Так почитает ее,[10] как еще никогда не бывала
В свете жена, свой любящая долг, почитаема мужем;
Нежную сердца любовь ей всечасно являют в семействе
70 Дети и царь Алкиной; в ней свое божество феакийцы
Видят, и в городе с радостно-шумным всегда к ней теснятся
Плеском, когда меж народа она там по улицам ходит.
Кроткая сердцем, имеет она и возвышенный разум,
Так что нередко и трудные споры мужей разрешает.
75 Если моленья твои с благосклонностью примет царица,[11]
Будет тогда и надежда тебе, что возлюбленных ближних,
Светлый свой дом, и семью, и отечество скоро увидишь".
Так говоря, светлоокая Зевсова дочь удалилась;
Морем бесплодным от Схерии тучной помчавшись, достигла
80 Скоро она Марафона; потом в многолюдных Афинах
В дом крепкозданный царя Ерехтея[12] вошла. Одиссей же
Тою порой подошел ко дворцу Алкиноя; он сильно
Сердцем тревожился, стоя в дверях перед медным порогом.
Все лучезарно, как на небе светлое солнце иль месяц,
85 Было в палатах любезного Зевсу царя Алкиноя;
Медные стены[13] во внутренность шли от порога и были
Сверху увенчаны светлым карнизом лазоревой стали;[14]
Вход затворен был дверями, литыми из чистого злата;
Притолки их из сребра утверждались на медном пороге;[15]
90 Также и князь[16] их серебряный был, а кольцо золотое.
Две - золотая с серебряной - справа и слева стояли,[17]
Хитрой работы искусного бога Гефеста, собаки
Стражами дому любезного Зевсу царя Алкиноя:
Были бессмертны они и с течением лет не старели.
95 Стены кругом огибая, во внутренность шли от порога
Лавки[18] богатой работы; на лавках лежали покровы,
Тканные дома искусной рукою прилежных работниц;
Мужи знатнейшие града садилися чином[19] на этих
Лавках питьем и едой наслаждаться за царской трапезой.
100 Зрелися там на высоких подножиях лики златые[20]
Отроков; светочи в их пламенели руках, озаряя
Ночью палату и царских гостей на пирах многославных.
Жило в пространном дворце пятьдесят рукодельных невольниц:[21]
Рожь золотую мололи одни жерновами ручными,
105 Нити сучили другие и ткали, сидя[22] за станками
Рядом, подобные листьям трепещущим тополя; ткани ж
Были так плотны, что в них не впивалось и тонкое масло.
Сколь феакийские мужи отличны в правлении были
Быстрых своих кораблей на морях, столь отличны их жены
110 Были в тканье: их богиня Афина сама научила
Всем рукодельным искусствам, открыв им и хитростей много.
Был за широким двором четырехдесятинный богатый[23]
Сад, обведенный отвсюду высокой оградой; росло там
Много дерев плодоносных, ветвистых, широковершинных,
115 Яблонь, и груш, и гранат, золотыми плодами обильных,[24]
Также и сладких смоковниц и маслин, роскошно цветущих;
Круглый там год, и в холодную зиму, и в знойное лето,[25]
Видимы были на ветвях плоды; постоянно там веял
Теплый зефир,[26] зарождая одни, наливая другие;
120 Груша за грушей, за яблоком яблоко, смоква за смоквой,
Грозд пурпуровый за гроздом сменялися там, созревая.
Там разведен был и сад виноградный богатый; и грозды
Частью на солнечном месте лежали, сушимые зноем,
Частию ждали, чтоб срезал их с лоз виноградарь; иные
125 Были давимы в чанах; а другие цвели иль, осыпав
Цвет, созревали и соком янтарно-густым наливались.
Саду границей служили красивые гряды, с которых
Овощ и вкусная зелень весь год собирались обильно.
Два там источника были; один обтекал, извиваясь,
130 Сад, а другой перед самым порогом царева жилища
Светлой струею бежал, и граждане в нем черпали воду.
Так изобильно богами был дом одарен Алкиноев.
Долго, дивяся, стоял перед ним Одиссей богоравный;
Но, поглядевши на все с изумленьем великим, ступил он
135 Смелой ногой на порог и во внутренность дома проникнул.
Там он узрел феакийских вождей и старейшин, творящих
Зоркому богу, убийце Аргуса, вином возлиянье
(Он от грядущих ко сну был всегда призываем последний).[27]
Быстро палату пиров перешел Одиссей богоравный;
140 Скрытый туманом, которым его окружила Афина,
Прямо к Арете приблизился он и к царю Алкиною,
Обнял руками колена царицы, и в это мгновенье
Вдруг расступилась его облекавшая тьма неземная.
Все замолчали, могучего[28] мужа внезапно увидя;
145 Все в изумленье смотрели. Царице Арете сказал он:
"Дочь Рексенора, подобного силой бессмертным, Арета,
Ныне к коленам твоим, и к царю, и к пирующим с вами
Я прибегаю, плачевный скиталец. Да боги пошлют вам
Светлое счастье на долгие дни; да наследуют ваши
150 Дети ваш дом и народом вам данный ваш сан знаменитый.[29]
Мне ж помогите, чтоб я беспрепятственно мог возвратиться
В землю отцов, столь давно сокрушенный разлукой с своими".[30]
Кончив, к огню очага подошел он[31] и сел там на пепле.
Все неподвижно молчали, и долго молчание длилось.
155 Но наконец Ехеней, благородного племени старец,[32]
Ранее всех современных ему феакиян рожденный,[33]
Сладкоречивый, и старые были, и многое знавший,
Добрых исполненный мыслей, сказал, обратясь к Алкиною:
"Царь Алкиной, неприлично тебе допускать, чтоб молящий
160 Странник на пепле сидел очага твоего перед нами.
Почесть ему оказать ожидаем твоих повелений;
С пепла поднявши, на стул среброкованный[34] с нами его ты
Сесть пригласи и глашатаю в чаши вина золотого
Влить повели, чтоб могли громолюбцу Зевесу, молящих
165 Странников всех покровителю, мы совершить возлиянье.
Гостю ж пускай из запаса даст ключница пищи вечерней".
Так он сказав, пробудил Алкиноеву силу святую.
За руку взяв Одиссея, объятого думой глубокой,[35]
С пепла он поднял его и на креслах богатых с собою
170 Рядом за стол посадил, повелев уступить Лаодаму,
Сыну любимому, подле сидевшему, место пришельцу.
Тут для умытия рук поднесла на богатой лохани[36]
Полный студеной воды золотой рукомойник рабыня;
Гладкий потом пододвинула стол; на него положила
175 Хлеб домовитая ключница с разным съестным, из запаса
Выданным ею охотно. Едой и питьем изобильным
Сердце свое насладил Одиссей, многославный страдалец.
Тут Понтоною глашатаю бросил крылатое слово[37]
Царь феакиян: "Наполни кратеры вином и подай с ним
180 Чаши гостям, чтоб могли громолюбцу Зевесу, молящих
Странников всех покровителю, мы совершить возлиянье".
Так он сказал, и, наполнив медвяным вином все кратеры,
В чашах пирующим подал его Понтоной; возлиянье
Стоя они совершили и вдоволь питьем насладились.
185 Царь Алкиной, обратившись к гостям, произнес: "Приглашаю[38]
Выслушать слово мое вас, мужей феакийских, дабы я
Высказать мог вам все то, что велит мне рассудок и сердце.
Кончился пир наш; теперь по домам на покой разойдитесь;
Завтра же утром, с собою и прочих вельмож[39] пригласивши,
190 Снова придите, чтоб странника здесь угостить и бессмертным
Вместе свершить экатомбу. Потом учредим отправленье
Гостя почтенного так, чтоб под нашей надежной защитой
Он без тревог и препятствий поспешно и весело прибыл
В край, им желаемый, сколь бы отсюда он ни был далеко;
195 Также, чтоб он ни печали, ни зла на дороге не встретил
Прежде, пока не достигнет отчизны; когда же достигнет,
Пусть испытает все то, что судьба и могучие Парки
В нить бытия роковую[40] вплели для него при рожденье.
Если же кто из бессмертных под видом его посетил нас,
200 То на уме их, конечно, есть замысел, нам неизвестный;
Ибо всегда нам открыто являются боги,[41] когда мы,
Их призывая, богатые им экатомбы приносим;
С нами они пировать без чинов за трапезу садятся;
Даже когда кто из них и один на пути с феакийским
205 Странником встретится - он не скрывается; боги считают
Всех нас родными, как диких циклопов, как племя гигантов".
Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:
"Царь Алкиной, не тревожься напрасно таким помышленьем;
Вечным богам, беспредельного неба владыкам, ни видом
210 Я не подобен, ни станом; простой человек я, из всех, вам
В мире известных людей земнородных, судьбою гонимых,
Самым злосчастнейшим бедственной жизнью моей я подобен.
Боле других бы я мог рассказать о великих напастях,
Мной претерпенных с трудом непомерным по воле бессмертных;
215 Но несказанным, хотя и прискорбен, я голодом мучусь;[42]
Нет ничего нестерпимей грызущего голода: нами
Властвуя, он о себе вспоминать ежечасно неволит
Нас, и печальных, и преданных скорби душой. Сколь ни сильно
Скорби душою я предан, но тощий желудок мой жадно
220 Требует пищи себе и меня забывать принуждает
Все претерпенное мной, о себе лишь упорно заботясь.
Вы же, молю вас, как скоро пробудится светлая Эос,
Мне, злополучному, путь учредите в отчизну возвратный;
Много я бед претерпел, но готов и погибнуть, лишь только б
225 Светлый свой дом, и семью, и рабов, и богатства увидеть".[43]
Кончил; они, изъявив одобренье, решили в отчизну[44]
Гостя отправить, пленившего всех их столь умною речью.
После, свершив возлиянье и вкусным вином насладившись,[45]
Каждый в свой дом удалился, о ложе и сне помышляя.
230 Но Одиссей богоравный остался в палате столовой;
Царь Алкиной и царица Арета остались с ним вместе; рабыни
Тою порой со столов всю посуду поспешно убрали.
Тут белорукая с гостем беседовать стала Арета.
Мантию с тонким хитоном, сотканные ею самою
235 Дома с рабынями, в платье пришельца узнавши, царица
Голос возвысила свой и крылатое бросила слово:
"Странник, сначала сама я тебя вопрошу;[46] отвечай мне:
Кто ты? Откуда? И платье свое от кого получил ты?
Нам ты сказал, что сюда был морской непогодою брошен".
240 Светлой царице ответствовал так Одиссей хитроумный:
"Трудно, царица, мне будет тебе рассказать всю подробно
Повесть о бедствиях, встреченных мною по воле рожденных[47]
Древним Ураном богов, - об одном расскажу откровенно:
В море находится остров Огигия; там обитает
245 Хитроковарная дочь кознодея Атланта Калипсо,
Светлокудрявая нимфа, богиня богинь. И не водят
Общества с нею ни вечные боги, ни смертные люди.
Я же один, злополучный, на остров ее был враждебным
Демоном брошен, когда мой корабль сокрушительным громом[48]
250 Зевс поразил посреди беспредельно-пустынного моря.
Спутников всех (поглотила их бездна) тогда я утратил.
Сам же, на киле разбитого судна, обхваченном мною,
Девять носившися дней[49] по волнам, на десятый с наставшей[50]
Ночью на остров Огигию выброшен был, где Калипсо,
255 Светлокудрявая нимфа, живет. И, приют благосклонно
Дав мне, богиня меня угощала, кормила, хотела
Мне наконец даровать и бессмертье, и вечную младость.
Сердца, однако, она моего обольстить не успела.
Целые семь лет утратил я там, и текли непрестанно
260 Слезы мои на одежды, мне данные нимфой бессмертной.
Год напоследок осьмой приведен был времен обращеньем;
Вдруг мне она повелела покинуть свой остров - не знаю,
Зевса ль она убоялась,[51] сама ль изменилася в мыслях?
Сел я на крепкосколоченный плот, и она, наделивши
265 Хлебом меня, и душистым вином, и нетленной одеждой,
Следом послала за мной благовеющий ветер попутный.
Дней совершилось семнадцать с тех пор, как пустился я в море;[52]
Вдруг на осьмнадцатый видима стала вдали над водами
Ваша земля, и во мне оживилося милое сердце,
270 Столь несказанно страдавшее. Много, однако, еще мне
Бед колебатель земли Посидон непреклонный готовил:
Ветры подняв, заградил предо мной он дорогу, и море
Все беспредельное вдруг затревожилось; был я не в силах,
Жалобно стонущий, судном владеть на взволнованной бездне:
275 Буря его изломала в куски, и, в кипящую влагу
Бросясь, пустился я вплавь: напоследок примчали
К вашему брегу меня многошумные ветры и море;
Гибели б мне не избегнуть, когда б на утесистый берег
Был я волною, скалами его отшибаемой, кинут:
280 Силы напрягши, я в сторону поплыл и скоро достигнул
Устья реки - показалось то место приютным, там острых[53]
Не было камней, там всюду от ветров являлась защита;
На берег вышед, в бессилие впал я;[54] божественной ночи
Тьма наступила; тогда, удалясь от потока, небесным
285 Зевсом рожденного, я приютился в кустах и в опадших
Спрятался листьях; и сон бесконечный послали мне боги.
Там под защитою листьев, с печалию милого сердца,
Проспал всю ночь я, все утро и за полдень долго;
Солнце садилось, когда усладительный сон мой был прерван:
290 Дев, провожавших царевну твою, я увидел на бреге;
С нею, подобные нимфам,[55] они, там резвяся, играли.
К ней обратил я молитву, и так поступила разумно
Юная царская дочь, как немногие с ней одинаких
Лет поступить бы могли, - молодежь рассудительна редко.
295 Сладкой едой и вином искрометным меня подкрепивши,
Мне искупаться в потоке велела она и одежду
Эту дала мне. Я кончил, поистине все рассказав вам".
Он умолкнул. Ему Алкиной отвечал благосклонно:
"Странник, гораздо б приличнее было для дочери нашей,
300 Если б она пригласила тебя за собою немедля
Следовать в дом наш: к ней первой ты с просьбой своей обратился".
Так он сказал, и ему возразил Одиссей хитроумный:
"Царь благородный, не делай упреков разумной царевне;
Следовать мне за собою она предложила[56] немедля;
305 Я ж отказался - мне было бы стыдно; при том же подумал
Я, что, меня с ней увидя, на нас ты разгневаться мог бы:
Скоро всегда раздражаемся мы, земнородные люди".
Царь Алкиной, возражая, ответствовал так Одиссею:
"Странник, в груди у меня к безрассудному гневу такому
310 Сердце не склонно; приличие ж должно во всем наблюдать нам.
Если б - о Дий громовержец! о Феб Аполлон! о Афина! -
Если б нашелся подобный тебе, в помышленьях со мною
Сходный, супруг Навзикае, возлюбленный зять мне,[57] и если б
Здесь поселился он... Дом и богатства бы дал я, когда бы
315 Волей ты с нами остался; насильно же здесь иноземца
Мы не задержим, то было бы Зевсу отцу неугодно.
Твой же отъезд я устрою, чтоб было тебе то известно,
Завтра: ты, сладкому отдыху мирно предавшися, будешь
Сонный в спокойном безветрии плыть[58] и достигнешь
320 В землю отцов иль в иную какую желанную землю,
Сколь бы она ни лежала далеко, хотя бы в Эвбею,
Дале которой уж нет ничего,[59] по сказанью отважных
Наших пловцов, с златовласым туда Радамантом[60] ходивших, -
Тития, сына Земли, посетил он и, сколь ни далек был
325 Путь по глубокому морю, его без труда совершили
В сутки они, до Эвбеи доплыв и назад возвратившись.
Сам ты узнаешь, как быстры у нас корабли, как отважно
Веслами море браздят мореходцы мои молодые".
Так он сказал; пролилося веселие в грудь Одиссея;
330 Голос возвысивши свой, произнес он такую молитву:
"Дий, наш отец, да исполнится все, что теперь обещал мне
Царь Алкиной, и да будет всегда на земле плодоносной
Слава ему! А меня проводи безопасно в отчизну".
Так говорили о многом они, собеседуя сладко.
335 Тою порой повелела царица Арета рабыням
В сенях поставить кровать, на нее положить пурпуровый[61]
Мягкий тюфяк и богатый ковер разостлать; на ковер же
Теплым покровом для тела косматую мантию бросить.
Факелы взявши, пошли из столовой рабыни; когда же
340 Было совсем приготовлено мягкоупругое ложе,
Близко они подошед к Одиссею, ему доложили:[62]
"Странник, иди почивать: для тебя приготовлено ложе".
Радостно было усталому гостю призванье к покою;
Сладкоцелительный сон наконец он вкусил безмятежно,
345 В звонкопространных сенях на кровать прорезную возлегши.
Скоро и царь Алкиной, с ним простяся, во внутренней спальне
Лег на постель и заснул близ супруги своей благонравной.


[1] ...из Эпира... — Едва ли правильный перевод. В оригинале названа Апейра (’Απείρη, от прилагательного ’άπειρος «беспредельный») — мифическая страна, не находящая соответствия в реальной географии древнегреческого мира.
[2] Скудель — кувшин. В оригинале: «кальпида», сосуд для зачерпывания воды.
[3] ...обладатель... — Преувеличенный перевод. В оригинале: «который владычествует над здешними людьми» как верховный царь наряду с еще двенадцатью. См. 8. 390 и примеч.
[4] ...иноземцев не любит народ наш... — Эта не слишком благоприятная характеристика феаков вступает в явное противоречие с гостеприимством Алкиноя, который охотно помогает Одиссею вернуться на родину. К ст. 32 следует прибавить также 6. 274 и 8. 158—164. Указанному противоречию можно, вероятно, дать два объяснения. С одной стороны, недружелюбие феаков может явиться рудиментом древней версии, по которой Одиссею предстояло преодолеть в их земле новые трудности и пройти еще одно испытание. С другой стороны, в картину идеальной страны вкрапляются реалистические черты: в историческую эпоху в греческих полисах к иноземцам относились без особого почтения, о чем говорит необходимость для приезжего иметь в городе проксена, т. е. уважаемого человека, связанного с родиной чужеземца отношениями взаимного гостеприимства.
[5] Ст. 37 сл. — см. 2. 405 сл. и примеч.
[6] В сонме гостей... — Правильнее: «вскормленных Зевсом царей».
[7] Ст. 54 сл. ...от одних... Предков... — В оригинале: τοκη̃ς, что означает скорее «родителей». В этом случае Арета приходится сестрой Алкиною, как среди богов Рея — Крону, Гера — Зевсу и т. п. Далее, однако, Арета названа племянницей Алкиноя (ст. 63—68) — более обычным случай в брачной практике греков. Следовательно, либо надо признать за словом τοκη̃ς значение «предки», либо предположить во второй родословной позднейшую вставку.
[8] ...властителем буйных гигантов... — Поскольку у Гомера нет откликов на восстание гигантов против Зевса, то под гигантами, скорее всего, разумеются дикие люди, подобные циклопам (ср. ниже ст. 206 и 10. 120, где в оригинале названы не великаны, а гиганты).
[9] ...на пире вторичного брака... — Неправильный перевод. В оригинале имеется в виду, что Аполлон сразил Рексенора, когда тот был недолго женат и еще не имел мужского потомства.
[10] Так почитает её... — Высокое положение Ареты в стране феаков отражает воспоминание о пережитках матриархата в культуре Крита.
[11] Ст. 75—77 = 6. 313—315 (см. примеч.).
[12] Эрехтей — легендарный афинский царь (см. Ил. II. 546—551). До открытия в Афинах памятников крито-микенской эпохи считалось, что в то время Афины не играли заметной роли в истории Греции, и, следовательно, названные выше в обеих поэмах стихи являются поздней вставкой. Сейчас, однако, эта точка зрения подвергается сомнению, и в ст. 80 сл. видят указание на то, что к последней четверти 8 в. уже сложилось представление об Афинах как центре культа одноименной богини.
[13] Медные стены — т. е. покрытые пластинами из меди (бронзы). Так же точно двустворчатые двери были не литыми из чистого злата (ст. 88), а покрыты облицовкой из золота, как притолки — из серебра (ст. 89).
[14] Лазоревая сталь — сплав стекла и меди темно-голубого цвета, широко употреблявшийся в крито-микенскую эпоху.
[15] Медный порог (83, 89; ср. 7. 4) — обычно только в описании домов богов.
[16] Князь — дверной косяк.
[17] Ст. 91 сл. Две... собаки... — т. е. по две (золотая и серебряная) с каждой стороны. Как создание Гефеста они мыслятся либо одушевленными, либо с заводом.
[18] Лавки — собственно: кресла с подлокотниками (θρόνοι). См. 5. 85.
[19] ...садилися чином... — Понятие, отсутствовавшее в греческом быту и привнесенное Жуковским по образцу боярских собраний на Руси с их обычным местничеством.
[20] ...лики златые... — В оригинале: «золотые юноши», т. е. статуи юношей со светильниками в руках.
[21] Ст. 103—111 аналитическая критика считает позднейшей вставкой, так как упоминание о труде невольниц не имеет отношения к описанию дворца. К тому же в ст. 109 (столь отличны их жены) явно имеются в виду жены свободных феакийских граждан, хотя выше шла речь о рабынях.
[22] ...сидя... — См. 5. 62 и примеч. В оригинале сказано: «другие же ткали и пряли, сидя...»
[23] Ст. 112—132. Описание сада Алкиноя — один из составных элементов той сказочной картины, которую являл собой для слушателей «Одиссеи» волшебный остров феаков, где земля плодоносит круглый год (ст. 117; ср. различные стадии созревания винограда, протекающие одновременно, ст. 122—126). Сад состоит из трех частей: фруктовый, виноградник, огород. В оригинале описание каждой из них вводится наречием ’ένθα с частицей δέ (ст. 114, 122, 127: «а там...»).
[24] Ст. 115 сл. = 11. 589 сл.
[25] ...и в холодную зиму, и в знойное лето... — Перевод распространеннее оригинала, где сказано: «ни зимой, ни летом» не прекращается плодоношение. Зима и лето, — разумеется, только с точки зрения рассказчика.
[26] Зефир как западный ветер приносит обычно дожди и снег. Но у феаков и он — теплый.
[27] ...был всегда призываем последний. — Так как Гермес (убийца Аргуса) считался подателем сна (см. 5. 47—49).
[28] ...могучего... — Добавление переводчика. Участников пира удивило не телосложение Одиссея, а появление в конце зала человека, чей приход был ими не замечен.
[29] ...сан знаменитый. — Модернизм переводчика. В оригинале: γέρας — «почетная доля», «почетная должность».
[30] Ст. 152—232 аналитическая критика считает созданием позднейшего «редактора», который вставил их между просьбой Одиссея о помощи (ст. 146—152) и реакцией Ареты на его слова (ст. 233—239) и тем нарушил последовательность изложения. Между тем эпический этикет требовал, чтобы чужеземца сначала накормили и только потом спрашивали, кто он и откуда прибыл (см. 1. 122 и примеч.). С этой точки зрения, вмешательство Алкиноя и угощение Одиссея (ст. 167—206) вполне оправданно вклиниваются между ст. 154 и 233. См., впрочем, ниже, примеч. к ст. 215.
[31] ...к огню очага подошел он... — Как место, где совершаются жертвоприношения, очаг является убежищем для молящего о защите.
[32] Ст. 155 сл. = 11. 342 сл.
[33] Ранее всех... рожденный... — Это позволяет Эхенею давать совет Алкиною (ст. 161—166).
[34] ...стул среброкованный... — Такое же кресло, как в ст. 96 (см. примеч.), но с деревянным сидением, обитым серебряными гвоздями.
[35] ...объятого думой глубокой... — Перевод создает представление, что речь идет о состоянии Одиссея в данный момент, в то время как в оригинале употреблен всего лишь постоянный эпитет героя: «хитроумный». Еще меньше подходит перевод «глубокою полного думой» в кн. 22. 115, 281, где Одиссею совершенно некогда думать.
[36] Ст. 172—176 — См. 1. 134—138 и примеч.
[37] Ст. 178 сл. = 13. 49 сл.
[38] Ст. 185—187 = 8. 25—27.
[39] ...вельмож... — модернизм переводчика. В оригинале: «старейшин». Излагаемый далее план не вполне осуществляется, поскольку сначала происходит народное собрание и игры, а потом во время пира Алкиной просит Одиссея рассказать о себе (8. 535—586), так что отправление его на родину переносится на следующий день.
[40] В нить бытия роковую... — Определение добавлено переводчиком. Парки (ст. 197) — см. 2. 316 и примеч. Здесь этому латинизму соответствуют в оригинале Прядильщицы (κλω̃θες) вместо обычных в поэме Мойр.
[41] ...всегда нам открыто являются боги... — Исключительный случай, объяснимый только особым положением феаков. Обычно боги являются людям только в человеческом облике.
[42] ...несказанным... я голодом мучусь... — Непонятное высказывание, так как Одиссей только что поел (ст. 176 сл.) и о повторном угощении больше нигде нет речи (ср. ст. 232). Воможно, ст. 213—221 — позднее добавление, не учитывающее контекста.
[43] Ст. 225, повторяющий Ил. XIX. 333, где он вполне уместен, некоторые исследователи считают здесь позднейшей вставкой: Одиссей тоскует-де не по имуществу и рабам, а по родине и супруге. Следует, однако, заметить, что Одиссей никогда не забывает о материальной стороне дела. Так, он готов дожидаться сколько угодно, пока феаки соберут ему подарки (11. 355—361) и озабочен их сохранением, оказавшись на не узнанной им Итаке (13. 207—209, 215—219, 361—371). См. также 19. 283—286. Не последнее место в последующем обосновании мести женихам занимает и то обстоятельство, что они расхищали добро Одиссея (22. 36 сл.; ср. 1.156; 14. 92).
[44] Ст. 226 сл. = 13. 47 сл.
[45] Ст. 228 сл. = 3. 395 сл.
[46] ...сама... вопрошу... — Прямой ответ на вопросы Ареты должен был бы заставить Одиссея открыть свое инкогнито, которым он дорожит. Однако герой обходит это затруднение, отвечая лишь на последний вопрос царицы: как на нем оказались платья, сотканные ею самой? С композиционной точки зрения ответ Одиссея создает необходимую ретардацию для того, чтобы после его участия в играх (8. 165—234) изложить полную повесть его странствий.
[47] Ст. 242 сл. Рожденных Древним Ураном богов (Ου̉ρανίωνες) — не обязательно понимать как прямых «потомков Урана»: здесь этим именем обозначаются, скорее, вообще все «небожители» (ου̉ρανός «небо»).
[48] Ст. 249—251 =5. 131—133.
[49] Девять носившихся дней... — Обычный в поэме срок для передачи долгого скитания по морю. См.: 10. 28; 12. 447; 14. 314.
[50] Ст. 253—255 = 12. 447—449.
[51] Зевса ль она убоялась... — Сомнение Одиссея вызвано тем, что он не знает о пребывании на Огигии Гермеса, передавшего Калипсо волю Зевса (5. 103—115, 146 сл.).
[52] Ст. 267 сл. = 5. 278 сл.
[53] Ст. 281 сл. почти = 5. 442 сл.
[54] ...в бессилие впал я... — В оригинале смысл противоположный: «собираясь с силами».
[55] ...подобные нимфам... — В оригинале сравнение с нимфами (точнее: богинями) относится не к служанкам, а к Навсикае: «среди них была и она, подобная богиням».
[56] Следовать мне за собою она предложила... — Одиссей умалчивает о том, что сама Навсикая советовала ему не сопровождать ее в город (6. 273—285); ее аргументы он выдает за свои. Таким путем он избавляет Навсикаю от упреков и выставляет себя в выгодном свете.
[57] ...возлюбленный зять мне... — Брак знатного пришельца с царской дочерью в неведомой стране — частый мотив волшебной сказки (ср. в греческой мифологии брак Беллерофонта с дочерью ликийского царя: Ил. VI. 191—195). Правда, Алкиной еще не знает всей правды об Одиссее, но и мотив этот носит здесь совершенно рудиментарный характер.
[58] Сонный... плыть... — О том, что греки предпочитали выходить в открытое море с наступлением ночи, см. примеч. к 4. 785. В данном случае, однако, волшебный сон Одиссея на мчащемся в безмолвии корабле феаков заставляет предполагать их первоначальную роль как корабельщиков смерти, которые доставляли умерших в иной мир (ср. 13. 80).
[59] Дале которой уж нет ничего... — Такое представление о местонахождении Евбеи трудно объяснимо: ионийские греки знали, конечно, что на запад от Евбеи простирается обширный материк.
[60] ...с златовласым... Радамантом... — И здесь неясно, какая связь существовала в глазах автора между Радаманфом, обитателем Елисейских полей (см. 4. 561 и примеч.), и феаками, и причем здесь Титий.
[61] Ст. 336—339 = 4. 297—300.
[62] ...доложили... — Модернизм переводчика, взятый из административно-бюрократической лексики. В оригинале: «встав рядом, побудили Одиссея словами».