Песнь двадцать вторая. Умерщвление Гектора

С ужасом в город вбежав, как олени младые, трояне
Пот прохлаждали, пили и жажду свою утоляли,
Вдоль по стене на забрала склоняяся; но аргивяне
Под стену прямо неслися, щиты к раменам преклонивши.
5 Гектор же в оное время, как[1] скованный гибельным роком,
В поле остался один перед Троей и башнею Скейской.
Бог Аполлон между тем провещал к Пелейону герою:[2]
"Что ты меня, о Пелид, уповая на быстрые ноги,
Смертный, преследуешь бога бессмертного? Или доселе
10 Бога во мне не узнал, что без отдыха пышешь свирепством?
Ты пренебрег и опасность троян, [3]пораженных[4] тобою:
Скрылись они уже в стены; а ты здесь по полю рыщешь.
Но отступи; не убьешь ты меня, не причастен я смерти".
Вспыхнувши гневом, ему отвечал Ахиллес быстроногий:
15 "Так, обманул ты меня, о зловреднейший между богами!
В поле отвлек от стены! Без сомнения, многим еще бы
Землю зубами глодать до того, как сокрылися в Трою!
Славы прекрасной меня ты лишил; а сынов Илиона
Спас без труда, ничьего не страшася отмщения после...
20 Я отомстил бы тебе, когда б то возможно мне было!"
Так произнес он - и к граду с решимостью гордой понесся,
Бурный, как конь с колесницей, всегда победительный в беге,
Быстро несется к мете, расстилаясь по чистому полю, -
Так Ахиллес оборачивал быстро могучие ноги.
25 Первый старец Приам со стены Ахиллеса увидел,
Полем летящего, словно звезда, окруженного блеском;
Словно звезда, что под осень с лучами огнистыми всходит[5]
И, между звезд неисчетных горящая в сумраках ночи
(Псом Ориона[6] ее нарицают сыны человеков),
30 Всех светозарнее блещет, но знаменьем грозным бывает;
Злые она огневицы наносит смертным несчастным,[7] -
Так у героя бегущего медь вкруг персей блистала.
Вскрикнул Приам; седую главу поражает руками,
К небу длани подъемлет и горестным голосом вопит,
35 Слезно молящий любезного сына; но тот пред вратами
Молча стоит, беспредельно пылая сразиться с Пелидом.
Жалобно старец к нему и слова простирает и руки:
"Гектор, возлюбленный сын мой! Не жди ты сего человека
В поле один, без друзей, да своей не найдешь ты кончины,
40 Сыном Пелея сраженный: тебя он могучее в битвах!
Лютый! когда бы он был и бессмертным столько ж любезен,
Сколько мне: о, давно б уже труп его псы растерзали!
Тяжкая горесть моя у меня отступила б от сердца!
Сколько сынов у меня он младых и могучих похитил,
45 Или убив, иль продав племенам островов отдаленных!
Вот и теперь, Ликаона нет, и нет Полидора;[8]
Их обоих я не вижу в толпах, заключившихся в стены,
Юношей милых, рожденных царицею жен Лаофоей.[9]
О! если живы они, но в плену, - из ахейского стана
50 Их мы искупим и медью и златом: обильно их дома;
Много сокровищ за дочерью выдал мне Альт[10] знаменитый.
Если ж погибли они и уже в Айдесовом доме,
Горе и мне и матери, кои на скорбь их родили!
Но народу троянскому горести менее будет,
55 Только бы ты не погиб, Ахиллесом ужасным сраженный.
Будь же ты с нами, сын милый! Войди в Илион, да спасешь ты
Жен и мужей илионских, да славы не даруешь громкой
Сыну Пелея, и жизни сладостной сам не лишишься!
О! пожалей и о мне ты, пока я дышу еще,[11] бедном,
60 Старце злосчастном, которого Зевс пред дверями могилы
Казнью ужасной казнит, принуждая все бедствия видеть:
Видеть сынов убиваемых, дщерей в неволю влекомых,
Домы Пергама громимые, самых младенцев невинных
Видеть об дол разбиваемых в сей разрушительной брани,
65 И невесток, влачимых руками свирепых данаев!..
Сам я последний паду, и меня на пороге домашнем
Алчные псы растерзают, когда смертоносною медью
Кто-либо в сердце уметит и душу из персей исторгнет;
Псы, что вскормил при моих я трапезах, привратные стражи,
70 Кровью упьются моей и, унылые сердцем,[12] на праге
Лягут при теле моем искаженном! О, юноше славно,[13]
Как ни лежит он, упавший в бою и растерзанный медью, -
Все у него, и у мертвого, что ни открыто, прекрасно!
Если и седую браду и седую главу человека,
75 Ежели стыд у старца убитого псы оскверняют, -
Участи более горестной нет человекам несчастным!"
Так вопиял, и свои сребристые волосы старец
Рвал на главе, но у Гектора сына души не подвигнул.
Матерь за ним на другой стороне возопила, рыдая;
80 Перси рукой обнажив, а другой на грудь указуя,
Сыну, лиющая слезы, крылатую речь устремляла:
"Сын мой! почти хоть сие, пожалей хоть матери бедной!
Если я детский твой плач утоляла отрадною грудью,
Вспомни об оном, любезнейший сын, и ужасного мужа,
85 В стены вошед, отражай; перед ним ты не стой одинокий!
Если, неистовый, он одолеет тебя, о мой Гектор,
Милую отрасль мою, ни я на одре не оплачу,
Ни Андромаха супруга; далеко от нас от обеих,
В стане тебя мирмидонском свирепые псы растерзают!"
90 Так, рыдая, они говорили к любезному сыну,
Так умоляли, - но Гектора в персях души не подвигли:
Он ожидал Ахиллеса великого, несшегось прямо.
Словно как горный дракон[14] у пещеры ждет человека,
Трав ядовитых нажравшись и черной наполняся злобой,[15]
95 В стороны страшно глядит, извиваяся вкруг над пещерой, -
Гектор таков, несмиримого мужества полный, стоял там,
Выпуклосветлым щитом упершись в основание башни;
Мрачно вздохнув, наконец говорил он в душе возвышенной:[16]
"Стыд мне, когда я, как робкий, в ворота и стены укроюсь!
100 Первый Полидамас на меня укоризны положит:[17]
Полидамас мне советовал ввесть ополчения в город[18]
В оную ночь роковую, как вновь Ахиллес ополчился.
Я не послушал, но, верно, полезнее было б послушать!
Так троянский народ погубил я своим безрассудством.
105 О! стыжуся троян и троянок длинноодежных!
Гражданин самый последний[19] может сказать в Илионе:
- Гектор народ погубил, на свою понадеявшись силу! -
Так илионяне скажут. Стократ благороднее будет
Противостать и, Пелеева сына убив, возвратиться
110 Или в сражении с ним перед Троею славно погибнуть!
Но... и почто же? Если оставлю щит светлобляшный,
Шлем тяжелый сложу и, копье прислонивши к твердыне,
Сам я пойду и предстану Пелееву славному сыну?
Если ему обещаю Елену и вместе богатства
115 Все совершенно, какие Парис в кораблях глубодонных
С нею привез в Илион, - роковое раздора начало! -
Выдать Атридам и вместе притом разделить аргивянам
Все остальные богатства, какие лишь Троя вмещает?
Если с троян, наконец, я потребую клятвы старейшин:
120 Нам ничего не скрывать,[20] но представить все для раздела
Наши богатства, какие лишь град заключает любезный?..
Боги![21] каким предаюся я промыслам? Нет, к Ахиллесу
Я не пойду как молитель! Не сжалится он надо мною,
Он не уважит меня; нападет и меня без оружий
125 Нагло убьет он, как женщину, если доспех я оставлю.
Нет, теперь не година с зеленого дуба иль с камня[22]
Нам с ним беседовать мирно, как юноша с сельскою девой:
Юноша, с сельскою девою[23] свидясь, беседует мирно;
Нам же к сражению лучше сойтись! и немедля увидим,
130 Славу кому между нас даровать Олимпиец рассудит!"
Так размышляя, стоял; а к нему Ахиллес приближался,
Грозен, как бог Эниалий, сверкающий шлемом по сече;
Ясень отцов пелионский[24] на правом плече колебал он
Страшный; вокруг его медь ослепительным светом сияла,
135 Будто огнь распылавшийся, будто всходящее солнце.
Гектор увидел, и взял его страх; оставаться на месте
Больше не мог он; от Скейских ворот побежал, устрашенный.
Бросился гнаться Пелид, уповая на быстрые ноги.
Словно сокол на горах, из пернатых быстрейшая птица.
140 Вдруг с быстротой несказанной за робкой несется голубкой;
В стороны вьется она, а сокол по-над нею; и часто
Разом он крикнет и кинется, жадный добычу похитить, -
Так он за Гектором, пламенный, гнался, а трепетный Гектор
Вдоль под стеной убегал и быстро оборачивал ноги.
145 Мимо холма и смоковницы,[25] с ветрами вечно шумящей,
Оба, вдали от стены, колесничной дорогою[26] мчались;
Оба к ключам светлоструйным примчалися, где с быстротою[27]
Два вытекают источника быстропучинного Ксанфа.
Теплой водою струится один, и кругом непрестанно
150 Пар от него подымается, словно как дым от огнища;
Но источник другой и средь лета студеный катится,
Хладный, как град, как снег, как в кристалл превращенная влага.
Там близ ключей водоемы широкие, оба из камней,
Были красиво устроены; к ним свои белые ризы
155 Жены троян и прекрасные дщери их мыть выходили
В прежние, мирные дни, до нашествия рати ахейской.
Там прористали они, и бегущий, и быстро гонящий.
Сильный бежал впереди, но преследовал много сильнейший,
Бурно несясь; не о жертве[28] они, не о коже воловой
160 Спорились бегом: обычная мзда то ногам бегоборцев;
Нет, об жизни ристалися Гектора, конника Трои.
И, как на играх, умершему в почесть,[29] победные кони
Окрест меты беговой[30] с быстротою чудесною скачут, -
Славная ждет их награда, младая жена иль треножник, -
165 Так троекратно они пред великою Троей кружились,[31]
Быстро носящиесь. Все божества на героев смотрели;[32]
Слово меж оными начал отец и бессмертных и смертных:
"Горе! любезного мужа, гонимого около града,
Видят очи мои, и болезнь проходит мне сердце!
170 Гектор, муж благодушный, тельчие, тучные бедра
Мне возжигал в благовоние[33] часто на Иде холмистой,[34]
Часто на выси пергамской;[35] а днесь Ахиллес градоборец
Гектора около града преследует, бурный ристатель.
Боги, размыслите вы и советом сердец положите,[36]
175 Гектора мы сохраним ли от смерти, или напоследок[37]
Сыну Пелея дадим победить знаменитого мужа".
Зевсу немедля рекла светлоокая дева Паллада:
"Молниеносный отец, чернооблачный! Что ты вещаешь?
Смертного мужа, издревле судьбе обреченного общей,[38]
180 Хочешь ты, Зевс, разрешить совершенно от смерти печальной?
Волю твори, но не все на нее согласимся мы, боги!"
Ей немедля ответствовал тучегонитель Кронион:[39]
"Бодрствуй, Тритония, милая дочь! Не с намереньем в сердце
Я говорю, и с тобою милостив быть я желаю.
185 Волю твори и желание сердца немедля исполни".
Рек - и возжег еще боле пылавшую сердцем Афину;
Бурно она понеслась, от Олимпа высокого бросясь.
Гектора ж, в бегстве преследуя, гнал Ахиллес непрестанно.
Словно как пес по горам молодого гонит оленя,
190 С лога подняв, и несется за ним чрез кусты и овраги;
Даже и скрывшегось, если он в страхе под куст припадает,
Чуткий следит и бежит беспрестанно, покуда не сыщет, -
Так Приамид от Пелида не мог от быстрого скрыться.
Сколько он раз ни пытался, у врат пробегая Дарданских,
195 Броситься прямо к стене, под высоковершинные башни,
Где бы трояне его с высоты защитили стрелами, -
Столько раз Ахиллес, упредив, отбивал Приамида
В поле, а сам непрестанно, держася твердыни, летел он.
Словно[40] во сне человек изловить человека не может,[41]
200 Сей убежать, а другой уловить напрягается тщетно, -
Так и герои, ни сей не догонит, ни тот не уходит.
Как бы и мог Приамид избежать от судьбы и от смерти,
Если б ему, и в последний уж раз, Аполлон не явился:
Он укреплял Приамиду и силы, и быстрые ноги.
205 Войскам меж тем помавал головою Пелид быстроногий,
Им запрещая бросать против Гектора горькие стрелы,
Славы б не отнял[42] пронзивший, а он бы вторым не явился.
Но лишь в четвертый раз до Скамандра ключей прибежали,
Зевс распростер, промыслитель, весы золотые; на них он[43]
210 Бросил два жребия Смерти, в сон погружающей долгий:[44]
Жребий один Ахиллеса, другой - Приамова сына.
Взял посредине и поднял: поникнул Гектора жребий,
Тяжкий к Аиду упал; Аполлон от него удалился.
Сыну ж Пелея, с сияющим взором, явилась Паллада,
215 Близко пришла и к нему провещала крылатые речи:
"Ныне, надеюсь, любимец богов, Ахиллес благородный,
Славу великую мы принесем на суда мирмидонян:[45]
Гектора мы поразим, ненасытного боем героя.
Более, мню я, от нашей руки не избыть Приамиду,
220 Сколько ни будет о том Аполлон стрелометный трудиться,
Распростирающийся[46] пред могучим отцом громовержцем.
Стань и вздохни,[47] Пелейон; Приамида сведу я с тобою,
И сама преклоню, да противу тебя он сразится".
Так говорила; Пелид покорился и, радости полный,
225 Стал, опершись на сияющий ясень[48] свой медноконечный.
Зевсова дочь устремилася, Гектора быстро настигла
И, уподобясь Дейфобу[49] и видом, и голосом звучным,
Стала пред ним и крылатые речи коварно[50] вещала:
"Брат мой почтенный! жестоко тебя Ахиллес утесняет,
230 Около града Приамова бурным преследуя бегом.
Но остановимся здесь и могучего встретим бесстрашно!"
Ей ответствовал сильный, шеломом сверкающий Гектор:
"О Дейфоб! и всегда ты, с младенчества, был мне любезен
Более всех моих братьев, Приама сынов и Гекубы;
235 Ныне ж и прежнего более должен тебя почитать я:
Ради меня ты отважился, видя единого в поле,
Выйти из стен, тогда как другие в стенах остаются".
Вновь говорила ему светлоокая дочь громовержца:
"Гектор, меня умоляли отец и почтенная матерь,
240 Ноги мои обнимая; меня и друзья умоляли
С ними остаться: таким они все преисполнены страхом.
Но по тебе сокрушалось тоскою глубокою сердце.
Станем надежно теперь и сразимся мы пламенно: копий
Не к чему боле щадить; и увидим теперь, Ахиллес ли
245 Нас обоих умертвит и кровавые наши корысти[51]
К черным судам повлечет, иль копьем он твоим укротится!"
Так вещая, коварно вперед выступала Паллада.
Оба героя сошлись, устремленные друг против друга;
Первый к Пелиду воскликнул шеломом сверкающий Гектор:
250 "Сын Пелеев! тебя убегать не намерен я боле!
Трижды пред градом[52] Приамовым я пробежал, не дерзая
Встретить тебя нападавшего; ныне же сердце велит мне
Стать и сразиться с тобою; убью или буду убит я!
Прежде ж богов призовем во свидетельство; лучшие будут
255 Боги свидетели[53] клятв и хранители наших условий:
Тела тебе я не буду бесчестить, когда громовержец
Дарует мне устоять и оружием дух твой исторгнуть;
Славные только доспехи с тебя, Ахиллес, совлеку я,
Тело ж отдам мирмидонцам;[54] и ты договор сей исполни".
260 Грозно взглянул на него и вскричал Ахиллес быстроногий:
"Гектор, враг ненавистный, не мне предлагай договоры!
Нет и не будет меж львов и людей никакого союза;
Волки и агнцы не могут дружиться согласием сердца;
Вечно враждебны они и зломышленны друг против друга, -
265 Так и меж нас невозможна любовь; никаких договоров
Быть между нами не может, поколе один, распростертый,
Кровью своей не насытит свирепого бога Арея!
Все ты искусство ратное вспомни! Сегодня ты должен
Быть копьеборцем отличным и воином неустрашимым!
270 Бегства тебе уже нет; под моим копьем[55] Тритогена[56]
Скоро тебя укротит; и заплатишь ты разом за горе
Другов моих, которых избил ты, свирепствуя, медью!"
Рек он - и, мощно сотрясши, послал длиннотенную пику.
В пору завидев ее, избежал шлемоблещущий Гектор;
275 Быстро приник он к земле, и над ним пролетевшая пика
В землю вонзилась; но, вырвав ее, Ахиллесу Паллада
Вновь подала, невидима Гектору, коннику Трои.
Гектор же громко воскликнул к Пелееву славному сыну:
"Празден удар! и нимало, Пелид, бессмертным подобный,
280 Доли моей не узнал ты от Зевса, хотя возвещал мне;
Но говорлив и коварен речами ты был предо мною
С целью, чтоб я, оробев, потерял и отважность и силу.
Нет, не бежать я намерен; копье не в хребет мне вонзишь ты,
Прямо лицом на тебя устремленному грудь прободи мне,
285 Ежели бог то судил! Но копья и сего берегися
Медного! Если бы, острое, в тело ты все его принял![57]
Легче была бы кровавая брань для сынов Илиона,
Если б тебя сокрушил я, - тебя, их лютейшую гибель!"
Рек он - и, мощно сотрясши, копье длиннотенное ринул,
290 И не прокинул: в средину щита поразил Ахиллеса;
Но далеко оружие щит отразил. Огорчился
Гектор, узрев, что копье бесполезно из рук излетело,
Стал и очи потупил: копья не имел он другого.
Голосом звучным на помощь он брата зовет Деифоба,
295 Требует нового дротика острого: нет Деифоба.
Гектор постиг то своею душою, и так говорил он:
"Горе! и смерти меня всемогущие боги призвали!
Я помышлял, что со мною мой брат, Деифоб нестрашимый;
Он же в стенах илионских: меня обольстила Паллада.[58]
300 Возле меня - лишь Смерть! и уже не избыть мне ужасной!
Нет избавления! Так, без сомнения, боги судили,
Зевс и от Зевса родившийся Феб; милосердые прежде
Часто меня избавляли; судьба наконец постигает!
Но не без дела[59] погибну, во прах я паду не без славы;
305 Нечто великое сделаю, что и потомки услышат!"
Так произнес - и исторг из влагалища нож изощренный,
С левого боку висящий, нож и огромный и тяжкий;
С места, напрягшися, бросился, словно орел небопарный,
Если он вдруг из-за облаков сизых на степь упадает,
310 Нежного агнца иль зайца пугливого жадный похитить, -
Гектор таков устремился, махая ножом смертоносным.
Прянул и быстрый Пелид, и наполнился дух его гнева
Бурного; он перед грудью уставил свой щит велелепный,
Дивно украшенный; шлем на главе его четверобляшный
315 Зыблется светлый, волнуется пышная грива златая,
Густо Гефестом разлитая окрест высокого гребня.
Но, как звезда меж звездами в сумраке ночи сияет,
Геспер,[60] который на небе прекраснее всех и светлее, -
Так у Пелида сверкало копье изощренное, коим
320 В правой руке потрясал он, на Гектора жизнь умышляя,
Места на теле прекрасном ища для верных ударов.
Но у героя все тело доспех покрывал медноковный,
Пышный, который похитил он, мощь одолевши Патрокла.[61]
Там лишь, где выю ключи с раменами связуют, гортани
325 Часть обнажалася, место, где гибель душе[62] неизбежна:
Там, налетевши, копьем Ахиллес поразил Приамида;
Прямо сквозь белую выю прошло смертоносное жало;[63]
Только гортани ему не рассек сокрушительный ясень
Вовсе, чтоб мог, умирающий, несколько слов он промолвить;
330 Грянулся в прах он, - и громко вскричал Ахиллес, торжествуя:
"Гектор, Патрокла убил ты - и думал живым оставаться!
Ты и меня не страшился, когда я от битв удалялся,
Враг безрассудный! Но мститель его, несравненно сильнейший,
Нежели ты, за судами ахейскими я оставался,
335 Я, и колена тебе сокрушивший![64] Тебя для позора
Птицы и псы разорвут, а его погребут аргивяне".
Дышащий томно, ему отвечал шлемоблещущий Гектор:
"Жизнью тебя и твоими родными у ног заклинаю.
О! не давай ты меня на терзание псам мирмидонским;
340 Меди, ценного злата, сколько желаешь ты, требуй;
Вышлют тебе искупленье отец и почтенная матерь;
Тело лишь в дом возврати, чтоб трояне меня и троянки,[65]
Честь воздавая последнюю, в доме огню приобщили".[66]
Мрачно смотря на него, говорил Ахиллес быстроногий:
345 "Тщетно ты, пес, обнимаешь мне ноги и молишь родными!
Сам я,[67] коль слушал бы гнева, тебя растерзал бы на части,[68]
Тело сырое твое пожирал бы[69] я, - то ты мне сделал!
Нет, человеческий сын от твоей головы не отгонит[70]
Псов пожирающих! Если и в десять, и в двадцать крат мне
350 Пышных даров привезут и столько ж еще обещают;
Если тебя самого прикажет на золото взвесить[71]
Царь Илиона Приам, и тогда - на одре погребальном
Матерь Гекуба тебя, своего не оплачет рожденья;
Птицы твой труп и псы мирмидонские весь растерзают!"
355 Дух испуская, к нему провещал шлемоблещущий Гектор:[72]
"Знал я тебя; предчувствовал я, что моим ты моленьем
Тронут не будешь: в груди у тебя железное сердце.[73]
Но трепещи,[74] да не буду тебе я божиим гневом[75]
В оный день, когда Александр и Феб стреловержец,[76]
360 Как ни могучего,[77] в Скейских воротах тебя ниспровергнут!"
Так говорящего, Гектора мрачная Смерть осеняет:[78]
Тихо душа, из уст излетевши, нисходит к Аиду,
Плачась на долю свою, оставляя и младость и крепость.
Но к нему, и к умершему, сын быстроногий Пелеев
365 Крикнул еще: "Умирай![79] а мою неизбежную смерть я
Встречу, когда ни пошлет громовержец и вечные боги!"
Так произнес - и из мертвого вырвал убийственный ясень,[80]
В сторону бросил его и доспех совлекал с Дарданида,
Кровью облитый. Сбежались другие ахейские мужи.
370 Все, изумляясь, смотрели на рост и на образ чудесный
Гектора и, приближаяся, каждый пронзал его пикой.[81]
Так говорили иные, один на другого взглянувши:
"О! несравненно теперь к осязанию[82] мягче сей Гектор,
Нежели был, как бросал на суда пожирающий пламень!"
375 Так не один говорил - и копьем прободал, приближаясь.
Но, его между тем обнажив, Ахиллес быстроногий
Стал средь ахеян, и к ним устремил он крылатые речи:
"Други, герои ахейцы, бесстрашные слуги Арея!
Мужа сего победить наконец даровали мне боги,
380 Зла сотворившего более, нежели все илионцы.
Ныне с оружием мы покусимся на град крепкостенный;
Граждан троянских изведаем помыслы, как полагают:
Бросить ли замок высокий, сраженному сыну Приама;[83]
Или держаться дерзают, когда и вождя их не стало?
385 Но каким помышлениям сердце мое предается!
Мертвый лежит у судов, не оплаканный, не погребенный,
Друг мой Патрокл! Не забуду его, не забуду, пока я
Между живыми влачусь и стопами земли прикасаюсь!
Если ж умершие смертные память теряют[84] в Аиде,
390 Буду я[85] помнить и там моего благородного друга!
Ныне победный пеан воспойте, ахейские мужи:
Мы же пойдем, волоча и его, к кораблям быстролетным.
Добыли светлой мы славы! Повержен божественный Гектор!
Гектор, которого Трои сыны величали, как бога!"
395 Рек - и на Гектора он недостойное дело замыслил:
Сам на обеих ногах проколол ему жилы сухие[86]
Сзади от пят и до глезн и, продевши ремни, к колеснице
Тело его привязал, а главу волочиться оставил;
Стал в колесницу и, пышный доспех напоказ подымая,
400 Коней бичом поразил; полетели послушные кони.
Прах от влекомого вьется столпом; по земле, растрепавшись,
Черные кудри крутятся; глава Приамида по праху
Бьется, прекрасная прежде; а ныне врагам Олимпиец
Дал опозорить ее на родимой земле илионской!
405 Вся голова почернела под перстию. Мать увидала,
Рвет седые власы, дорогое с себя покрывало
Мечет далеко и горестный вопль подымает о сыне.
Горько рыдал и отец престарелый; кругом же граждане
Подняли плач; раздавалися вопли по целому граду.
410 Было подобно, как будто, от края до края, высокий
Весь Илион от своих оснований в огне рассыпался!
Мужи держали с трудом исступленного горестью старца,
Рвавшегось в поле вратами Дарданскими выйти из града.
Он умолял их, тоскующий, он расстилался по праху,[87]
415 Он говорил, называя по имени каждого мужа:
"Други, пустите меня одного, не заботясь, пустите
Выйти из града! Один я пойду к кораблям мирмидонским;
Буду молить я губителя, мрачного сердцем злодея.
Может быть, лета почтит он, над старостью, может быть, дряхлой
420 Сжалится: он человек,[88] отца он такого ж имеет,
Старца Пелея, который его породил и взлелеял
К горю троян и стократ к жесточайшему горю Приама!
Сколько сынов у меня он похитил во цвете их жизни!
Но обо всех сокрушаюсь я менее, чем об едином!
425 Горесть о нем неутешная скоро сведет меня к гробу,
Горесть о Гекторе! О, хоть на сих бы руках он скончался!
Мы бы хоть душу насытили плачем над ним и рыданьем,
Я, безотрадный отец, и его злополучная матерь!"
Так говорил он, рыдая; и с старцем стенали трояне.
430 Но меж троянок Гекуба плачевнейший вопль подымает:
"Сын мой, мне, злополучной, почто еще жить для страданий,
Все потерявшей с тобою! Моею и дни ты и ночи
Славою был в Илионе, всеобщей надеждою в царстве[89]
Жен и мужей илионских! Тебя, как хранителя бога,
435 Всюду встречали они; величайшею был ты их славой
В жизни своей и тебя, нам бесценного, смерть обымает!"
Плакала мать. Но еще ничего не слыхала супруга
В доме об Гекторе; вестник еще не являлся к ней верный
Весть объявить, что супруг за вратами в поле остался.
440 Ткала одежду она в отдаленнейшем тереме дома,
Яркую ткань, и цветные по ней рассыпала узоры.
Прежде ж дала повеленье прислужницам пышноволосым
Огнь развести под великим треногом, да будет готова
Гектору теплая ванна, как с боя он в дом возвратится.
445 Бедная! дум не имела, что Гектор далеко от дома
Пал под рукой Ахиллеса, смирен светлоокой Афиной.
Вдруг Андромаха услышала крики и вопли на башне,
Вздрогнула вся и челнок из руки на помост[90] уронила;
Встала и к двум говорила прислужницам пышноволосым:
450 "Встаньте, идите за мной; посмотрю я, что совершилось?
Слышу почтенной свекрови я крик: подымается сердце,
Бьется, как вырваться хочет; колена мои цепенеют!
Близкая, верно, беда Дарданида[91] сынам угрожает?..
О! удалися от слуха подобная весть! Но от страха
455 Я трепещу... Не бесстрашного ль Гектора богу подобный
В поле, отрезав от стен, Ахиллес одинокого гонит?
Боги! уже не смиряет ли храбрость его роковую,[92]
Коей он дышит? В толпе никогда не останется Гектор:
Первый вперед полетит, никому не уступит в геройстве!"
460 Так произнесши, из терема бросилась, будто менада,[93]
С сильно трепещущим сердцем, и обе прислужницы следом;
Быстро на башню взошла и, сквозь сонм пролетевши народный,
Стала, со стен оглянулась кругом и его увидала
Тело, влачимое в прахе: безжалостно бурные кони
465 Полем его волокли к кораблям быстролетным ахеян.
Темная ночь Андромахины ясные очи покрыла;
Навзничь упала она и, казалося,[94] дух испустила.
Спала с нее и далеко рассыпалась пышная повязь,
Ленты, прозрачная сеть и прекрасноплетеные тесмы;
470 Спал и покров, блистательный дар золотой Афродиты,[95]
Данный в день оный царевне, как Гектор ее меднолатный
Из дому взял Этиона,[96] отдавши несметное вено.
Вкруг Андромахи невестки ее и золовки, толпяся,
Бледную долго держали, казалось, убитую скорбью.
475 В чувство пришедши она и дыхание в персях собравши,
Горько навзрыд зарыдала и так среди жен говорила:
"Гектор, о горе мне, бедной! Мы с одинакою долей
Оба родилися: ты в Илионе, в Приамовом доме,
Я, злополучная, в Фивах,[97] при скатах лесистого Плака,
480 В доме царя Этиона; меня возрастил он от детства,
Смертный несчастный несчастную. О, для чего я родилась!
Ты, о супруг мой, в Аидовы домы, в подземные бездны
Сходишь навек и меня к неутешной тоске покидаешь
В доме вдовою; а сын, злополучными нами рожденный,
485 Бедный и сирый младенец! Увы, ни ему ты не будешь
В жизни отрадою, Гектор, - ты пал! - ни тебе он не будет!
Ежели он и спасется в погибельной брани ахейской,[98]
Труд беспрерывный его, бесконечное горе в грядущем
Ждут беспокровного: чуждый захватит сиротские нивы.
490 С днем сиротства сирота и товарищей детства теряет;
Бродит один с головою пониклой, с заплаканным взором.
В нужде приходит ли он к отцовым друзьям и, просящий,
То одного, то другого смиренно касается ризы,[99] -
Сжалясь, иной сиротливому чару едва наклоняет,
495 Только уста омочает и неба в устах не омочит.
Чаще ж его от трапезы счастливец семейственный[100] гонит,
И толкая рукой, и обидной преследуя речью:
- Прочь ты исчезни! не твой здесь отец пирует с друзьями! -
Плачущий к матери, к бедной[101] вдовице дитя возвратится,
500 Астианакс мой, который всегда у отца на коленах
Мозгом лишь агнцев питался и туком овец среброрунных;
Если же сон обнимал, утомленного играми детства,
Сладостно спал он на ложе при лоне кормилицы нежном,
В мягкой постели своей, удовольствием сердца блистая.
505 Что же теперь испытает, лишенный родителя, бедный
Астианакс наш, которого так называют трояне,[102]
Ибо один защищал ты врата и троянские стены,
Гектор; а ныне у вражьих судов, далеко от родимых,
Черви тебя пожирают, раздранного псами, нагого!
510 Наг ты лежишь! а тебе одеяния сколько в чертогах,
Риз и прекрасных и тонких, сотканных руками троянок!
Все их теперь я, несчастная, в огненный пламень повергну!
Сделал ты их бесполезными, в них и лежать[103] ты не будешь!
В сонме троян и троянок сожгу их, тебе я во славу!"
515 Так говорила, рыдая; и с нею стенали троянки.


[1] как — Этого слова нет у Гомера, который прямо говорит, что мойра сковала Гектора.
[2] 7 Аполлон заманил Ахилла прочь от Трои, приняв облик Агенора (см.: XXI, 600-605).
[3] опасность троян — опасность, которую ты мог бы представить для троян.
[4] пораженных — В оригинале: «обращенных в бегство».
[5] звезда, что под осень ~ всходит — Сириус (ср.: V, 5).
[6] псом Ориона — Греки представляли себе Сириус (самую яркую звезду в созвездии, именуемом и сейчас Большой Пес) как собаку мифического охотника Ориона, которого они видели в соседнем созвездии (ср.: Ил., XVIII, 486—488 и Од., XI, 572-575).
[7] 31 Древние верили, что Сириус, появляясь осенью на небе, приносит людям лихорадку и другие болезни (Гесиод. «Труды и дни», 586—588; Вергилий. «Энеида». X, 273-275).
[8] 46 Гибель Ликаона от руки Ахилла описана в XXI, 34—135, а смерть Полидора — в стихах XX, 407—420.
[9] Лаофоей — См.: XXI, 85—89.
[10] Альт — отец Лаофои (XXI, 85—87).
[11] пока я дышу еще — Рукописная традиция отдает решительное предпочтение чтению, дающему смысл: «пока еще в здравом уме».
[12] унылые сердцем — Здесь переведен по догадке исходя из контекста глагол, значение которого неизвестно.
[13] 71—76 Этому месту Гомера подражал спартанский поэт VII в. до н. э. Тиртей (см.: Античная лирика. М., 1968. С 129).
[14] дракон — Гомер имеет в виду не фантастическое существо, а обычную ядовитую змею.
[15] 94 Древние верили, что змея добывает себе яд, поедая ядовитые растения. Ср.: Вергилий. «Энеида». II, 271—272.
[16] 98—130 Ср. аналогичный разговор с самим собой Агенора перед поединком с Ахиллом (XXI, 552—570).
[17] укоризны положит — Гнедич дословно воспроизводит метафору греческого текста.
[18] 101—102 См.: XVIII, 249 слл.
[19] гражданин самый последний — У Гомера просто: «(муж), худший чем я».
[20] нам ничего не скрывать — что мы ничего не скроем.
[21] боги! — Обращение к богам отсутствует в греческом тексте и добавлено Гнедичем.
[22] с зеленого дуба иль с камня — В Греции бытовало очень древнее представление о происхождении первых людей из деревьев и камней (ср.: Од., XIX, 162— 163). Беседа, начатая с дуба или камня, могла, очевидно, означать вообще неторопливую беседу на отвлеченную тему.
[23] с сельскою девой — Эпитет «сельскою» здесь и в следующем стихе добавлен Гнедичем.
[24] ясень отцов пелионский — копье отца Ахилла Пелея, сделанное из ясеня, росшего на горе Пелионе.
[25] Смоковница уже упоминалась в VI, 433 и в XI, 167.
[26] колесничной дорогою — дорогой для колесниц.
[27] 147—156 Попытки современных исследователей отыскать на равнине у Гиссарлыка такие источники не привели к желаемому результату.
[28] о жертве — Имеется в виду жертвенное животное.
[29] на играх, умершему в почесть — на состязаниях, устраивавшихся при погребальной церемонии. См.: XXIII песнь «Илиады».
[30] окрест меты беговой — Состязающиеся колесницы должны были вернуться к месту старта, обогнув столбик (мету). Ср.: XXIII, 309; 326—334.
[31] пред великою Троей кружились — Гомер ясно говорит, что Гектор и Ахилл трижды пробежали вокруг Трои. Сомнения в том, по силам ли это человеку, побудили ряд исследователей, в том числе и Гейне (см. с. 422), истолковать это место так, будто Гектор и Ахилл сделали три круга перед стенами Трои. Гнедич принял интерпретацию Гейне, от которой тот сам позднее отказался.
[32] 165—166 Об этом месте Илиады» говорит Аристотель («Поэтика». 24, 1460а, 15-17).
[33] в благовоние — Греки верили, что боги наслаждаются запахом сжигаемых или поджариваемых частей жертвенных животных.
[34] 171 В стихах VIII, 47—48 упоминается жертвенник Зевса на Гаргаре — главной вершине Иды.
[35] на выси пергамской — на вершине троянского холма.
[36] положите — решите.
174—176 Ср. аналогичные сомнения Зевса относительно судьбы Сарпедона (XVI, 436-438).
[37] напоследок — Слова этого нет в гомеровском тексте, хотя о близкой гибели Ахилла в «Илиаде» уже говорилось неоднократно (см. хотя бы прорицание коня Ахилла Ксанфа в XIX, 404-417).
[38] 179—181 Повторение стихов XVI, 441—443.
[39] 182—184 Повторение стихов VIII, 38—40. 194 у врат ~ Дарданских — См.: V, 789.
[40] словно — как.
[41] 199—201 Этим стихам подражает Вергилий («Энеида». XII, 908—911).
[42] славы б не отнял — чтобы не отнял славы.
[43] 209—210 Повторение стихов VIII, 69—70. Ср. подражание Вергилия в «Энеиде» (XII, 723 слл.).
[44] 210—211 У Гомера говорится о взвешивании смертей Ахилла и Гектора.
[45] мирмидонян — У Гомера сказано «ахейцев».
[46] распростирающийся — В греческом тексте: «катающийся перед» (т. е. у ног).
[47] вздохни — отдышись, передохни.
[48] ясень — копье из ясеня.
[49] Дейфобу — См.: XII, 94 и XIII, 156 слл.
[50] коварно — Добавлено Гнедичем.
[51] наши корысти — снятые с нас в качестве добычи доспехи.
[52] пред градом — У Гомера сказано: «вокруг города» (см.: XXII, 165).
[53] 254—255 лучшие ~ свидетели — лучшие, чем люди.
[54] мирмидонцам — В греческом тексте: «ахейцам».
[55] под моим копьем — моим копьем.
[56] Тритогена — Афина.
[57] в тело ты все его принял — Дословная передача образного выражения греческого текста.
[58] 299 Ахилл сам дал понять Гектору, что ему помогает Афина (XXII, 270—271).
[59] без дела — без сопротивления.
[60] Геспер — вечерняя звезда, Венера.
[61] 323 См.: XVII, 186-187.
[62] гибель душе — Здесь, как и, в частности, в XXI, 569, слово «душа» употребляется Гомером в значении, приближающемся к слову «жизнь»; в ст. XXII, 338 Гнедич прямо переводит соответствующее греческое слово русским словом «жизнь».
[63] 327 См.: XXII, 225.
[64] и колена тебе сокрушивший — «Сокрушить колена» — обычное выражение у Гомера вместо «лишить жизни». Союз «и» перевода Гнедича не имеет соответствия в греческом тексте.
[65] 342—343 Повторение стихов VII, 79—80.
[66] огню приобщили — предали огню.
[67] сам я — Вместо собак.
[68] 346—347 В этих словах подразумевается отношение к каннибализму как к чему-то неслыханному и совершенно недопустимому. Ср.: XXIV, 212—213.
[69] пожирал бы —  У Гомера сказано: «пожирал бы отрезая».
[70] человеческий сын ~ не отгонит — В греческом тексте: «никто не отгонит».
[71] на золото взвесить — отвесить золото по весу Гектора.
[72] 355—360 Ср. предсказание Патрокла Гектору о его гибели (XVI. 851—854).
[73] железное сердце — Поэт, живший в эпоху, когда железо уже широко употреблялось и было самый прочным из металлов, естественно, заставляет Гектора характеризовать неумолимое сердце Ахилла как железное, но в то же самое время, архаизируя эпоху героев прошлого, заставляет их сражаться только бронзовым оружием.
[74] трепещи — У Гомера: «поразмысли».
[75] божиим гневом — Боги, по верованиям греков, гневались на лишающих покойника погребения и карали их; см.: Од., XI, 73; Ил., XXIV, 51—54; Софокл. «Антигона».
[76] 359—360 Ср. предсказание коня Ксанфа в XIX, 416—417.
[77] как ни могучего — как бы ты ни был могуч.
[78] 361—364 Повторение стихов XVI, 855—858 (имена Патрокла и Гектора вставлены в русский текст Гнедичем).
[79] умирай — У Гомера форма глагола, означающая, скорее, «лежи мертвый».
[80] ясень — См.: XXII, 225.
[81] каждый пронзал его пикой — В греческом тексте сказано менее определенно, что каждый наносил ему рану.
[82] к осязанию — на осязание.
[83] сраженному сыну Приама — после того, как сражен сын Приама (у Гнедича дательный самостоятельный).
[84] умершие ~ память теряют — Это представление греков гомеровской эпохи отразилось в XI песни «Одиссеи».
[85] я — в отличие от других.
[86] жилы сухие — сухожилия; это сухожилие, прикрепленное сверху к пяточной кости, и сейчас называется анатомами ахилловым.
[87] по праху — У Гомера: «по навозу».
[88] он человек — Этих слов нет в греческом тексте.
[89] 433—434 Слова «жен и мужей» грамматически зависят от слова «надеждою».
[90] на помост — У Гомера сказано: «на землю».
[91] Дарданида — Приама.
[92] храбрость его роковую — Ср. слова Андромахи, обращенные к Гектору: «губит тебя твоя храбрость» (VI, 407).
[93] менада — безумная. Позднее в греческой литературе менадами называли вакханок.
[94] казалося — Этого слова нет в греческом тексте; здесь, как и в V, 696, душа временно покидает тело человека, потерявшего сознание.
[95] золотой Афродиты — См.: III, 64.
[96] Этиона — См.: I, 366—367; VI, 394—398, 414-428.
[97] в Фивах — См.: I, 366-367; VI, 396-397.
[98] 487—506 Андромаха, очевидно, представляет себе картину поражения троянцев и разгрома Трои с дезорганизацией всей жизни, но не такое поголовное избиение, какое было впоследствии изображено в киклических поэмах.
[99] 493—494 В древней Греции детям с ранних лет давали пить вино.
[100] счастливец семейственный — сверстник, у которого живы родители.
[101] бедной — Этого слова нет в греческом тексте.
[102] 506—508 См.: VI, 402—403.
[103] и лежать — У союза «и» эквивалента в греческом тексте нет.