Метод, применяемый Аристотелем, сообразуется с природой интересующих его областей исследования. Гегель говорил, что Аристотель - мыслитель "целостного эмпиризма" и основатель большинства наук. Но, замечательный систематик знания, стремящийся воспользоваться всеми приемами обобщения, без которых невозможна наука, он также и мыслитель индивидуальности, конкретности каждого сущего. Аристотель в особенности старается понять, что отличает одни обширные роды явлений от других и что составляет специфику наук, которые их изучают.
Прежде чем рассмотреть вклад Аристотеля в различные области знания, надо сказать несколько слов о том, как он представляет себе организацию философского и научного исследования и их взаимосвязь.
Очевидно, Аристотель не считал, как, наверное, полагал Платон (позднее эту идею осуществит Евклид применительно к математике), что все истины могут быть выведены из ограниченного числа аксиом. Будучи убежден во внутреннем единстве всей сферы знания, Аристотель вместе с тем ясно сознавал относительную независимость различных наук. Он, в частности, обратил внимание на то, что математики, логики и физики проводят исследования, рассуждают и обосновывают полученные выводы, исходя из специфических принципов своих наук. Науки - как роды: невозможно перейти из одного рода в другой. "Нельзя... вести доказательство, переходя из одного рода в другой, как, например, нельзя геометрическое <положение> доказать при помощи арифметики" (Вторая Аналитика I, 75 а 38-40). Действительно, три элемента всякого доказательства, а именно заключение, аксиомы и род как подлежащее, "существенные свойства которого выявляются доказательством" (75 b 2)[1], - особенные у каждого рода знания, даже если построение доказательства может быть общим для всех наук. Мысль Аристотеля о четкой дифференциации областей знания вовсе не означает, что он не усматривал между этими, по необходимости множественными, науками никакой связи. Связь между различными науками Аристотель определяет, основываясь на отношении аналогии: "Причины и начала в одном смысле разные у разных предметов, а в другом - если иметь в виду общее <в них> и соответствие между ними - они одни и те же у всех" (Метафизика Λ, 4,1070 а 31-33).
Аристотель выделяет три области знания: практические науки, созидательные и теоретические (Метафизика Ε, 1, 1025 b 25)[2]. Теоретические, или умозрительные, науки отличаются от практических по цели и предмету и по своему формальному характеру. Цель теоретической науки - познавать, тогда как практическое знание имеет целью определить средства человеческого воздействия на ход событий. Аристотель порицает Сократа за то, что он неоправданно превратил этику в теоретическую науку - "искал, что есть добродетель, а не как она возникает и из чего" (Евдемова этика I, 5, 1216 b 10-12)[3]. Кроме того, теоретические науки формулируют общие истины, выводимые согласно с логической необходимостью из самоочевидных начал. Напротив, в практических науках правила применимы "в большинстве случаев" и, следовательно, оставляют возможность для исключений. Они допускают ту же степень достоверности, что и сам предмет этих наук - человеческое действие.
Наименование практических наук производно от слова praxis; они относятся к человеческой деятельности, цель которой - в ней самой (так, цель хождения или жизни - в самом хождении и жизни). Эти науки рассматриваются в этических и политических трудах Аристотеля. Так как этическое знание о человеке не только отвечает созерцательному интересу, но должно быть положено в основу системы воспитания и государственного правления (предмет политики), то этика подчинена политике. Творческие, или "поэтические", науки, как показывает их название, относятся к poiēsis, деятельности, цель которой находится вне ее самой, поскольку деятельность по созданию какого-то предмета имеет свою цель вне себя самой - в создаваемом предмете. И речь идет не только о предметах материальных. Поэтика и Риторика, посвященные соответственно сочинению трагедий и речей, трактуют о том, что мы сегодня назвали бы творениями духа. Аристотель, вероятно, был автором многих трактатов такого рода. Практические и поэтические науки противопоставляются как практическое знание знанию созидательному, или как действие - творчеству.
Вернемся к теоретическим наукам. Их характеризует тип знания, к которому они стремятся. Они относятся к вещам, "которые не могут быть иными, чем они есть", - умопостигаемым элементам и отношениям, существующим независимо от человеческой воли. Если Платон считал, что знания выводятся из совокупности первых начал, открываемых диалектикой, то Аристотель, как мы видели, делит всю область теоретического знания на взаимосвязанные отрасли, у каждой из которых свои объекты исследования и своя аксиоматика. Теоретические науки подразделяются исходя из определения изучаемых ими объектов: сущие бывают способными двигаться либо неподвижными (например, живые существа либо математические объекты); отделенными либо не отделенными от материи (например, божественные сущие либо природные вещи). Эти два критерия могут комбинироваться различным образом; из всех комбинаций Аристотель оставляет три. Так как есть три разных типа объектов, "могут быть различены три теоретические философские дисциплины: математика, физика, наука о божестве" (Метафизика Ε, 1, 1026 а 18-19)[4].
Наука о подвижных и не отделенных от материи сущих - это физика. Ее предмет - природная субстанция, которую определяют внутренняя способность к изменению (в отличие от объектов математики, неподвижных и отделяемых разумом от материи) и единичное существование. Объекты физики - это, например, глаз, нос, лицо: "здесь нет ни одного предмета, в понятие которого не входило бы движение, так как в составе каждого из них есть материя" (Ε, 1, 1026 а 2-4)[5]. Но предмет физики, как теоретической науки, - формальная субстанция постольку, поскольку она существует вместе с материей. В этом смысле психология относится к физике - "рассмотрение души также в некоторых случаях составляет предмет физики, а именно, <когда речь идет о> той душе, которая не бывает без материи" (1026 а 4-6)[6] - а также и ботаника, зоология, метеорология и "химия". Аристотель внес огромный вклад в философию науки и эпистемологию, в исследование структуры наук. Но, несмотря на то что, как достойный член Академии, Аристотель, без сомнения, хорошо знал современную ему математику, несмотря на то что книги M и N Метафизики отчасти трактуют о природе числа, он не вложил никакой лепты в развитие математики (в отличие от Платона - автора Менона и Тимея).
Науку о неподвижных и не обособленных в реальности, хотя и обособляемых разумом, сущих образует совокупность математических дисциплин. Они изучают не реальные сущие как таковые, а реальные сущие, представляющие число или геометрическую форму Фигуры и числа существуют как определения объектов, данных в восприятии, и только условно их рассматривают в отвлечении от воспринимаемых объектов, которые они характеризуют. Математика нуждается в аксиомах, действительных для всякого мышления и распространяющихся на область фигур и чисел.
Наконец, наука о неподвижных и отделенных от материи сущих - это первая философия. Ведь помимо природных есть и божественные субстанции. Изучающая их наука именуется также теологией (не в современном смысле этого слова). "А если есть нечто вечное, неподвижное и существующее отдельно, то его, очевидно, должна познавать наука умозрительная, однако оно должно быть предметом не учения о природе (ибо последнее имеет дело с чем-то подвижным) и не математики, а науки, которая первее обоих... Первая же философия исследует самостоятельно существующее и неподвижное" (Метафизика Ε, 1, 1026 а 10-16). Аристотель подчеркивает, что объекты этой науки - подлинные субстанции. Если бы божественных субстанций не существовало, если бы не было "какой-либо другой сущности, кроме созданных природой, то первым учением было бы учение о природе. Но если есть некоторая неподвижная сущность, то она первее и учение о ней составляет первую философию, притом оно общее <знание> в том смысле, что оно первое. Именно первой философии надлежит исследовать сущее как сущее..." (1026 а 27-32).
Можно было бы рассмотреть и четвертый тип объектов: сущие, отделенные от материи и находящиеся в движении. Но объекты такого рода не существуют. Немыслимо, чтобы сущее, находящееся в движении, не содержало в себе хотя бы минимального количества материи. Итак, четвертого предмета, который определял бы еще одну теоретическую науку, не существует. Поэтому деление области теоретического знания является исчерпывающим.
Что касается логики, то она одновременно и часть, и орудие философии. Слово "инструмент", органон, было сохранено александрийскими издателями Аристотеля, объединившими под этим названием логические тексты. Но Аристотель указывал также, что изучение основоположений логики составляет часть изучения сущего как такового. "Теперь следует объяснить, должна ли одна наука или разные заниматься, с одной стороны, тем, что в математике называется аксиомами, с другой - сущностью. Совершенно очевидно, что и такие аксиомы, должна рассматривать одна наука, а именно та, которой занимается философ, ибо аксиомы эти имеют силу для всего существующего, а не для какого-то особого рода отдельно от всех других" (Метафизика Г, 3, 1005 а 19-23). Далее Аристотель говорит: "Что исследование начал умозаключения также есть дело философа, т. е. того, кто изучает всякую сущность вообще, какова она от природы, - это ясно" (1005 b 6-8); в этом смысле логика есть общая наука, входящая в метафизику.
Вернемся к поставленному выше вопросу. В какой степени Аристотель - систематичный мыслитель? Науки и автономны, и связаны между собой. Аристотель разрабатывает, в каждой науке, элементы, образующие как бы понятийную и аксиоматическую базисную структуру. С другой стороны, логика аристотелевской мысли очень часто зависит от определенной формулировки проблем, или aporiai/ἀπορίαι. Решения, предлагаемые Аристотелем, часто настолько привязаны к конкретному содержанию каждой проблемы, что в них нелегко выделить единые общие принципы. Однако Аристотель утверждает, что отправным пунктом философского исследования должны быть общеизвестные трудности и распространенные мнения. Этот метод ясно описан в Никомаховой этике, VII, 1, 1145 b 2-6: "Как и в других случаях, <нам> нужно изложить, что людям кажется [phainomena/φαίνόμενα - слово, обозначающее факты, какими они являются, а также мнения], и, разобрав сначала спорные вопросы, показать таким образом по возможности все заслуживающие внимания мнения... а если не <все>, то большую часть их и самые главные, ибо, когда сложности будут разрешены и мнения, заслуживающие внимания, отобраны, тогда, видимо, и <предмет> показан достаточно".
Налицо расхождение между Аристотелем и Платоном: последний хотел исключить из философии всю область мнений. Но надо учитывать, что Аристотель не натуралист, не примитивный эмпирик, что его исследование природы проникнуто стремлением выявить в ней целевые причины, познать ее телеологический строй. Конечно изучающий тот или иной вопрос, по Аристотелю, должен непременно исходить из конкретных сущих и из phainomena, т. е. из наблюдаемых фактов (которые, опять-таки, могут включать общие мнения, endoxa/ενδοξα, то, что говорят или думают о каком-то предмете (legomena/λεγόμενα, иными словами, не только эмпирические факты, но и всю сферу морального и политического консенсуса). Тем не менее Аристотель, как и Платон, считает, что познаваемы только форма и общее, хотя его главное философское устремление - согласовать этот принцип с положением о том, что только единичные сущие являются реальными субстанциями.

---

[1] Перевод дан в соответствии с интерпретацией французского переводчика.
[2] «...Всякое рассуждение направлено либо на деятельность или на творчество, либо на умозрительное».
[3] Пер. Т. А. Миллер (Аристотель. Евдемова этика. М., 2005).
[4] Пер. А. В. Кубицкого 1934 г.
[5] Пер. А. В. Кубицкого 1934 г.
[6] Пер. А. Б. Кубицкого 1934 г.