История красноречия находится в тесной связи с политической и социальной историей Греции. Уже при том строе, который изображен в поэмах Гомера и который еще носит на себе ясные черты родового быта, дар речи и умение пользоваться этим даром ценятся высоко. Гомеровские герои любят и умеют говорить. Однако, по мнению Гомера, лишь цари и вожди должны говорить красноречиво. С этих аристократических позиций речи Ферсита, "оскорбителя царей", представлялись "карканьем", а сам он "празднословным, буйным ругателем, безумноречивым, хотя и громогласным витией" (Ил. II, 246). Поэтому Гомер с полным одобрением относится к Одиссею, который по отношению к "властелинам и знаменитым мужам" умел быть кротким: "Если ж кого-либо шумного он находил меж народа, скиптром его поражал и обуздывал грозною речью" (Ил. II, 198 сл.).
Если же кто-нибудь из этих "знаменитых мужей" обладал даром слова и выступал в подобающем ему тоне и в подходящем окружении, то тем самым вызывал восхищение и преклонение слушателей. Искусство говорить Гомер оценивает почти наравне с искусством сражаться. Если кто "прелестью речи одарен от богов", то "веселятся люди, смотря на него, говорящего с мужеством твердым или с приветливой кротостью: он украшенье собраний" (Од. VIII, 170). Таков старый Нестор, о котором Гомер говорит так:
"... Нестор
Сладкоречивый восстал, громогласный вития Пилосский.
Речи из уст его вещих, сладчайшие меда, дилися".
(Ил. I, 247)
Одиссея же поэт даже чаще изображает искусным оратором, нежели бестрепетным бойцом:
Но когда говорить восставал Одиссей многоумный,
Тихо стоял и в землю смотрел, потупивши очи;
Скиптра в деснице своей ни назад ни вперед он не двигал,
Но незыбно держал, человеку простому подобный.
Счел бы его ты разгневанным мужем иль скудоумным.
Но когда издавал он голос могучий из персей,
Речи, как снежная вьюга, из уст у него устремлялись.
Нет, состязаться никто бы из смертных не смел с Одиссеем.
(Ил. III, 216-223)
Гомер выделяет уже и различные способы пользования красноречием. Так, например, характеризуя речи спартанского царя Менелая, он отмечает их краткость и вместе с тем деловитость - свойства, которыми и впоследствии отличались выступления спартанцев:
Царь Менелай говорил пред собраньем отрывисто, сжато,
Голосом громким и внятным, как враг многословья пустого,
И не сбивался в речах...
(Ил. III, 213-215)
Даже относительно Ахилла, изображаемого прежде всего воином, Гомер говорит, что он также обладал силой слова; послам Агамемнона он дал такой ответ, что
молчание долгое все сохраняли,
Речью его пораженные: грозно ее говорил он.
(Ил. IX, 430)
Впечатление от его речи было так сильно, что и сам Одиссей, участвовавший в этом посольстве, не нашел, что сказать. Гомер отмечает уменье говорить и у второстепенных героев "Илиады", например у Фоанта:
его и в собраньях мужей побеждали
Редкие, если при нем в красноречии спорила юность.
(Ил. XV, 283)
Важно заметить, что уже Гомер считает уменье говорить не просто природным даром, а искусством, которое можно приобрести посредством ученья. Об этом говорит Ахиллу его наставник Феникс, приставленный к нему отцом его Пелеем:
Юный ты был не искусен в войне, человечеству тяжкой,
В сонмах советных не опытен, где прославляются мужи.
С тем он меня послал, да тебя всему научу я:
Быть и витией в речах и в делах деловым человеком.
(Ил. IX, 440-443)
Гесиод, в "Трудах и днях" не придерживавшийся таких аристократических взглядов, как Гомер, в "Феогонии" все же оставляет красноречие в удел царям, говоря, что "царям сопутствует Каллиопа, превосходнейшая из всех муз".
"Кого почтут дочери великого Зевса, - прибавляет он, - и на кого из воспитанных Зевсом царей при рождении взглянут они, тому на язык проливают они сладкую росу, у того из уст текут мягкие речи" (Феогония, 80 сл.).