Младшим современником Геродота был Фукидид, автор "Истории", посвященной описанию событий Пелопоннесской войны [1]. О жизни Фукидида, как и о жизни большей части древних греческих и римских писателей, мы почти не имеем достоверных известий. Вполне достоверными сведениями о его жизни можно считать лишь те, которые мы узнаем из его собственного сочинения. Он сообщает о себе очень немного. Отца его звали Олором (IV, 104, 4). Фукидид пережил всю Пелопоннесскую войну. В самом начале Пелопоннесской войны он понял ее важность и начал собирать материалы для ее описания (I, 1, 1), стараясь получать точные сведения о ее ходе (V, 26, 5). На втором году войны (т. е. в 430 г. до н. э.) Фукидид пострадал от эпидемии чумы, посетившей тогда Афины, и описал эту болезнь (II, 48, 3); на восьмом году войны (т. е. в конце 424 г. до н. э.) он в должности стратега находился во главе эскадры в семь кораблей около острова Фасоса недалеко от берегов Фракии. В это время спартанский полководец Брасид появился под городом Амфиполем с целью взять его. Сторонники Афин, бывшие в Амфиполе, во главе с Евклом, другим стратегом, отправили гонца к Фукидиду с требованием возможно скорее явиться на помощь. Хотя Фукидид со всей поспешностью прибыл с эскадрой к Эиону, городу на побережье Фракии (приблизительно в семи километрах от Амфиполя) и спас его от Брасида, но Амфиполя спасти не мог, потому что Брасид предложил очень выгодные условия осажденным жителям Амфиполя, и они сдались ему раньше прибытия Фукидида (IV, 104, 2-107, 1). Это событие было роковым в жизни Фукидида: следствием его было то, что ему пришлось жить в изгнании в течение двадцати лет (V, 26, 5). Но это печальное для Фукидида событие принесло ему пользу как историку: находясь вне родины, он стоял близко к делам обеих воюющих сторон, преимущественно пелопоннесцев, и потому на досуге имел больше возможности узнать некоторые факты (V, 26, 5).
Вот все сведения из жизни Фукидида, которые нам известны с его собственных слов; только они и могут считаться вполне достоверными.
По отношению к жизнеописанию Фукидида мы находимся, как может показаться на первый взгляд, в счастливом положении: помимо некоторых отрывочных свидетельств, случайно сообщаемых древними авторами, до нас дошло из поздних веков древности несколько биографий его, а именно: 1) из схолиев Маркеллина к Фукидиду "О жизни Фукидида и свойствах его речи", 2) "Жизнеописание Фукидида" неизвестного автора, 3) краткая заметка в словаре Свиды.
Из них самая обширная - биография, написанная Маркеллином. Кто был Маркеллин, мы не знаем, и относительно этого существует несколько предположений. По большей части в настоящее время его считают ритором V века н. э. Но эти соображения о личности биографа не особенно важны. Важнее то, что Маркеллин в своем трактате ссылается на более древних авторов: историков Кратиппа и Тимея, писателей аттической истории, так называемых "аттидографов", Андротиона, Филохора и Праксифана, александрийского ученого Гермиппа, путешественника Полемона, комментаторов Дидима и Антилла. Время его жизни определяется, с одной стороны, тем, что он упоминает о Дионисии Галикарнасском, писателе I века до н. в., а с другой стороны, тем, что о нем самом впервые упоминает Свида; следовательно, время его жизни относится к какому-либо периоду между началом нашей эры и X веком.
Биография эта дает много сведений о Фукидиде. Хотя у нас нет веских оснований брать под сомнение правдивость большей части их, но бросается в глаза то, что все известия этого жизнеописания или могли быть выведены путем догадки из слов самого Фукидида (как будет показано ниже), или похожи на вымысел, отдаленным источником которого служат опять-таки некоторые произвольно толкуемые намеки самого Фукидида. При ближайшем анализе трактата Маркеллина критика пришла к выводу, что не только у самого Маркеллина, но даже и у более древних упоминаемых им авторов не было других сведений, кроме показаний самого Фукидида [2].
Биография Фукидида, написанная Маркеллином, распадается на три части, из которых только первая принадлежит самому Маркеллину, остальные же две составлены другими авторами на основании этой первой части. Биография неизвестного автора, как и биография в словаре Свиды, тоже восходят к биографии Маркеллина и потому самостоятельного значения не имеют.
Таким образом, если почти единственным вполне надежным источником для воссоздания биографии Фукидида служат его собственные заметки, указанные выше, то вполне естественно, что мы знаем о жизни автора очень мало. Так, прежде всего мы не знаем точно ни года рождения, ни года смерти его.
Год рождения Фукидида определяется на основании следующих данных. По свидетельству Памфилы, "Фукидиду в начале Пелопоннесской войны [т. е. в 431 г. до н. э.], кажется, было 40 лет"; стало быть", он родился в 471 г. Однако это свидетельство ослабляется теми же соображениями, какие приведены выше для определения года рождения Геродота по указанию Памфилы[3]. Свида в своей заметке, о Фукидиде также говорит, что он "процветал" (ἤκμαζε) в 87-ю олимпиаду (432-429 гг. до н. э.). Очевидно, это сообщение (восходящее, вероятно, к Аполлодору) выведено лишь путем догадки из слов Фукидида, что он "пережил всю войну, будучи сознательным человеком", и понято в том смысле, что историк способен был приступить к столь серьезному труду не раньше, как в цветущем возрасте, т. е. сорока лет.
Правда, это только гипотеза, но если она верна, то ясно, что сообщения Памфилы и Свиды никакой цены не имеют.
В противоречии с этими свидетельствами находится показание Маркеллина (§ 34), по которому Фукидид умер в возрасте свыше 50 лет, не доведя своего труда до конца. Слова "свыше 50 лет" - выражение неопределенное, они могут значить и 51 год и 59 лет. Так как год смерти Фукидида нельзя считать раньше года окончания Пелопоннесской войны (404 г.), то на основании этой заметки следовало бы предполагать рождение Фукидида не раньше как между 463 и 455 гг. Вероятно свидетельство Маркеллина также основано на приведенных выше словах Фукидида, которые Свида истолковал в том смысле, что Фукидид при окончании войны не был еще очень стар, а за зрелый его возраст в начале войны он принимал более ранний - лет около 25.
Мало помогает определению года рождения Фукидида и сообщение самого историка о выборе его в стратеги в 424 г. Дело в том, что минимум возраста для выбора в стратеги или не был определен законом, или, по крайней мере, нам не известен. Судя по тому, что для гелиастов (членов суда) [4] и для булевтов (членов Совета пятисот) [5] минимум возраста был 30 лет, можно предполагать, что и в стратеги выбирали, по крайней мере по обычаю, если не по закону, людей не моложе этого возраста. В таком случае, если Фукидиду в 424 г. было не менее 30 лет, то год рождения его был не позже 454 г., а в начале войны ему было не менее 23 лет.
Таким образом, год рождения Фукидида должен находиться между 471 и 454 гг. Среди ученых относительно этого полное разногласие: указывают на 471, 464, 460, 454, даже 450 г., но нельзя считать абсолютно невозможным, что Фукидид родился и раньше 471 г., так как он мог быть и старше 40 лет при начале войны в 431 г., следовательно, ни на какой год в точности указать нельзя.
Какие шаткие, иногда даже нелепые аргументы выставляются некоторыми учеными за или против какой-нибудь даты, видно из следующих примеров. Крюгер находит, что свидетельству Маркеллина следует отдать преимущество перед свидетельством Памфилы на том основании, что Памфила - женщина! Шталю не нравится ранний год рождения Фукидида, потому что в таком случае ему было бы в конце войны 67 лет, "а в этом возрасте, - замечает Шталь, - у людей обыкновенно слабеют и телесные и духовные силы"! Гренди подтверждает это мнение ссылкой на то, что в "сухом климате Греции люди старятся скорее, чем в более влажных климатах Северной и Средней Европы"[6]. Ясно, однако, что и в Греции сколько-то людей доживает до глубокой старости, почему же одним из таких не мог быть Фукидид? И если Софокл, как нам известно, и Ксенофонт, по свидетельству Лукиана, прожили 80 лет с лишком и все-таки могли заниматься литературной деятельностью, почему этого нельзя предполагать о Фукидиде? Другие ученые, напротив, возражали против принятия одного из поздних годов для рождения Фукидида на том основании, что только в возрасте 40 лет или около того Фукидид "мог, не опасаясь сомнений и возражений, говорить о своих летах, как о ручательстве за верность понимания важнейших исторических событий"[7].
Едва ли и этот аргумент достаточно убедителен: если Аристофан начал свою литературную деятельность очень молодым и считал себя достаточно зрелым, чтобы обсуждать политические вопросы, почему это было невозможно для Фукидида?
Год смерти Фукидида тоже в точности неизвестен. Сам он говорит, что прожил всю Пелопоннесскую войну (V, 26, 3), следовательно, он умер после 404 г. Упоминая об извержении вулкана Этны в 425 г., он сообщает, что всего их было три с того времени, как Сицилия была заселена эллинами (III, 116). Из этого можно заключить, что он ничего не знает о четвертом извержении, бывшем в 396 г. по свидетельству историка Диодора; следовательно, он не дожил до этого года. Однако этот аргумент "ex silentio" не надежен: Фукидид мог, даже зная об этом событии, не поправить своего прежнего рассказа по какой-нибудь причине, тем более что его сочинение считалось не проредактированным окончательно. Таким образом, можно с уверенностью сказать только то, что он умер после 404 г.
По традиции почти единогласно принято утверждать, что Фукидид погиб насильственной смертью; только в анонимной биографии (§ 9) сказано, что он умер от болезни. Но относительно места его смерти источники расходятся. Маркеллин (§§ 31-33) сообщает следующее: "Одни говорят, что Фукидид умер там же, где жил изгнанником, и в подтверждение указывают на то, что прах его покоится не в Аттике; по словам этих свидетелей, на гробнице его лежит "икрий" (ἴκριον), местный, употребительный в Аттике знак того, что гробница пуста, что она принадлежит умершему в изгнании и похороненному не в Афинах. Напротив, Дидим утверждает, что Фукидид умер насильственною смертью в Афинах по возвращении из изгнания. По его словам, то же самое говорит Зопир: афиняне, сообщает он, после поражения в Сицилии дали позволение всем изгнанникам, кроме Писистратидов, возвратиться в Афины. Фукидид по прибытии туда умер насильственной смертью и погребен среди Кимоновых гробниц. Дидим замечает, что он считает нелепым то мнение, по которому Фукидид умер в изгнании, хотя и погребен в Аттике; в таком случае, продолжает он, Фукидид не был бы похоронен подле родственных могил или же, будучи похоронен тайком, не имел бы ни плиты, ни надписи, которая положена на могилу и указывает на имя историка. Таким образом, ясно, что разрешение возвратиться в Аттику изгнанникам было дано, как об этом сообщают Филохор [8] и Деметрий[9] в сочинении "Архонты" (§§ 31, 32). Маркеллин приводит еще свидетельство - "уверения Тимея [историка IV века до н. э.] и других, будто историк погребен в Италии" (§ 33).
Из перечня мест смерти Фукидида видно, что уже и древние не имели никаких достоверных сведений об этом. по видимому, это только догадки, основанные, между прочим, на том, что на могиле Фукидида лежал "икрий", какое-то бревно от корабля, например мачта.
Несомненно только одно, что в фамильном склепе стратега Кимона Афинах стоял надгробный памятник Фукидиду подле могилы сестры Ким на Эльпиники. На этом памятнике была надпись: "Фукидид, сын Олор галимунтец". Всего естественнее предположение, что если могила Фукидида была в Афинах, то он и умер в Афинах.
Кроме приведенных выше сведений, которые Фукидид сам сообщает о себе, мы узнаем некоторые биографические подробности о нем из сочинения Маркеллина и из других источников. Сведения эти, как уже сказано, не могут считаться вполне достоверными.
Фукидид называет себя сыном Олора (IV, 104, 4), афинянином (I, 1, 1). Из надписи на его надгробном памятнике видно, что он был галимунтец, т. е. принадлежал к дему Галимунту, входившему в состав филы Леонтиды и расположенному на морском берегу, недалеко от Фалера (гавани Афин), на расстоянии полутора часов пути от Афин. Имя "Олор" - не греческое. По словам Маркеллина (§ 2), отец Фукидида получил это имя от Олора, царя Фракийского. Дочь этого Олора, Гегесипила, была замужем за Мильтиадом, победителем персов при Марафоне. От этого брака родились Кимон, афинский полководец, и дочь, имя которой неизвестно. Дочь эта вышла замуж за какого-то афинянина из дема Галимунта, и от их брака родился отец Фукидида, Олор. Таким образом, Фукидид был правнуком Мильтиада со стороны матери.
От своих фракийских предков или от своей жены, фракиянки, Фукидид получил золотые прииски во Фракии, благодаря чему пользовался "значением среди влиятельнейших людей материка", т. е. Фракии (Фук. IV, 105, 1). Эти золотые прииски не принадлежали Фукидиду по праву собственности; он только арендовал их. Во всяком случае это показывает, что он был человеком состоятельным.
О юношеских годах Фукидида никаких достоверных сведений у нас нет. Правда, Маркеллин (§ 54) сообщает об одном событии из времен детства Фукидида: "Говорят, будто однажды Геродот читал публично свою "Историю", а присутствовавший при этом Фукидид, слушая чтение, заплакал. Геродот, как говорят, заметил это и сказал отцу Фукидида, Олору: "Олор, натура твоего сына жаждет знания". Этот рассказ в несколько измененной форме есть и у других поздних авторов.
Между учеными нового времени было много споров относительно достоверности этого рассказа. В настоящее время по большей части его считают вымыслом и притом довольно позднего происхождения, так как ни Дионисий Галикарнасский (I век до н. э.), ни Лукиан (II век н. э.), ни даже Евсевий (III-IV век н. э.) в своей "Хронике" не упоминают его. А между тем Дионисий едва ли упустил бы случай упомянуть это предание, если бы оно было ему известно, так как оно должно было подтверждать его симпатию к Фукидиду. Лукиан, впервые сообщающий о чтении Геродотом его "Истории" на Олимпийском празднестве и восхваляющий его, тоже, вероятно, не умолчал бы об этом предании. Напротив, этот рассказ приводится писателями более позднего времени: в сочинении Маркеллина (и притом, не в основной части его, а в третьей, добавочной части), у Фотия (IX век), у Свиды (X век), у Цеца (XII век). Замечательно, что это предание с течением времени становится более категорическим и осложняется подробностями: в компиляции Маркеллина не названо место, где произошла встреча Геродота с Фукидидом, не указан возраст Фукидида, прибавлено слово "говорят" λέγεται, φασί; у Фотия слово "говорят" λέγεται также поставлено, но сделано пояснение, что Фукидид был тогда "совсем молод" - κομιὸῇ, νέον ὄντα; у Свиды уже нет слова "говорят", а это событие передается как факт и указано, что оно произошло в Олимпии. Если Геродот читал какие-нибудь отрывки из своей "Истории" в 446 г., как об этом свидетельствует Евсевий, то нельзя считать невозможным, что Фукидид присутствовал при этом (конечно, надо отбросить сентиментальную часть рассказа). Во всяком случае Фукидид был знаком с трудом Геродота, но не относился к нему с уважением, как видно из его собственных слов (см. ниже).
Наши источники называют также учителей Фукидида, именно философа-материалиста Анаксагора и политического деятеля и ритора Антифонта. "Что касается наставников, - говорит Маркеллин (§ 22), - то Фукидид слушал философа Анаксагора, вследствие чего признан был, как уверяет Антилл [10], безбожником, потому что проникся убеждениями Анаксагора. Слушал Фукидид оратора Антифонта, человека замечательного в ораторском искусстве; о нем Фукидид упоминает в восьмой книге, как о виновнике низвержения демократии и установления правления Четырехсот. Из расположения к Антифонту, как к наставнику, Фукидид умолчал о том, что после его смерти афиняне из мести выбросили его труп за город". Это же об Антифонте сообщают и другие источники. Мы не можем проверить, насколько правдивы или лживы эти свидетельства, но всего вероятнее, что они основаны не на какой-либо достоверной традиции, а представляют собою догадки греческих ученых-филологов ("грамматиков") на основании слов самого Фукидида. Вообще у древних ученых была тенденция предполагать отношения учителя и ученика между знаменитыми писателями, жившими приблизительно в одно и то же время. Возможно, что и эти догадки относительно Фукидида возникли таким же путем. Так, предположение, что между Антифонтом и Фукидидом существовали отношения учителя и ученика, могло возникнуть на основе лестного отзыва Фукидида о нем (VIII, 68), где историк, вообще очень сдержанный в своих отзывах о политических деятелях, прямо свидетельствует, что Антифонт не уступал никому из современных ему афинян в личной нравственности и был вообще не только человеком сильного ума, но и выдающимся оратором.
Поводом для того, чтобы считать Фукидида учеником Анаксагора и даже безбожником, могло послужить стремление Фукидида объяснять исторические факты не вмешательством богов (как это делает Геродот), но действием чисто исторических причин, объяснение чудесных явлений естественным путем, скептическое отношение к суевериям вообще и в частности к оракулам и гадателям.
Что философская система Анаксагора должна была быть, хотя бы в общих чертах, известна Фукидиду, в этом невозможно сомневаться. Анаксагор близко стоял к кружку Перикла, к которому Фукидид относится с особенным интересом; не могли остаться ему неизвестными и процесс по обвинению Анаксагора в безбожии и спасение его Периклом в 432/31 г., когда Фукидид был еще в Афинах.
Однако все это еще не доказывает, что Фукидид был учеником Анаксагора в собственном смысле. Но если он и не был учеником Анаксагора и Антифонта, то подвергся их влиянию. Его школой были Афины эпохи Перикла, с их высокой культурой, которые он сам называет "школой Эллады" - τῆς Ελλάδος παίδευσιν (II, 41, 1).
О высоком образовании Фукидида мы можем судить на основании его сочинения, по научному, философскому складу его истории, по его знакомству с поэтической литературой, с историками предшествовавшего времени. Так, Гомера он упоминает несколько раз, критикует его с исторической точки зрения (I, 9; II, 41), приводит цитаты из гомеровского гимна к Аполлону (III, 104), упоминает о Гесиоде (III, 96), говорит вообще о древних поэтах, разумея под ними главным образом Гомера (I, 5, 11, 15, 21; VI, 2). На знакомство Фукидида с историками указывает его скрытая полемика, направленная против логографов и, вероятно, против Геродота (I, 21-22), и явное недоверие к хронологическим изысканиям Гелланика (I. 97).
Обнаруживается влияние на него и учения софистов, что заметили еще древние ученые: Маркеллин (§ 36) прямо говорит, что Фукидид подражал Горгию и Продику.
Нам неизвестно, какова была роль Фукидида в общественной жизни и участвовал ли он в каких-нибудь походах до своей злополучной стратегии 424 г. Сам он об этом ничего не говорит. Маркеллин (§ 23) категорически утверждает, что он "не принимал участия в государственном управлении, не всходил и на ораторскую трибуну". У Дионисия и Цицерона находим совершенно противоположное свидетельство. Дионисий ("Письмо к Помпею") говорит, что афиняне считали Фукидида в числе первых, удостоивая стратегий и прочих почестей, а по словам Цицерона ("Оратор" II, 13, 56), Фукидид "занимался государственными делами" - est in republica versatus. Действительно, трудно предположить, что Фукидид до 424 г. не принимал никакого участия ни в государственных делах, ни в войне и сразу был выбран на высокую должность стратега, тем более что круг деятельности стратега не ограничивался одними функциями военачальника, а распространялся почти на все стороны как внешней, так отчасти и внутренней политики [11]. Причиной избрания его в стратеги могло, между прочим, быть то, что, благодаря разработке золотых приисков в той части Фракии, куда он был назначен стратегом, он "пользовался значением среди влиятельнейших людей материка". Он сам говорит об этом (IV, 105).
Как уже было сказано выше, Фукидиду не удалось предотвратить взятие Амфиполя спартанцами. Следствием этого было то, что ему пришлось жить в изгнании в течение двадцати лет (V, 26, 5)[12]. Никаких подробностей относительно этого события Фукидид не сообщает, и остается неизвестным, был ли над ним суд и если был, то каков был приговор. Возможны два случая: он мог вернуться в Афины (по требованию суда), подвергся суду и был приговорен к изгнанию (как, например, случилось со стратегами Пифодором и Софоклом, II, 65) [13] или же он не вернулся на родину и остался в добровольном изгнании (как поступил стратег Демосфен, "боясь афинян", III, 98); в этом случае суд над Фукидидом мог быть и не быть в его отсутствие. Неизвестно даже, в чем он был обвинен, если был судим, - только ли в небрежности или в государственной измене(προδοσία). Показания наших источников относительно этого различны. Анонимный биограф говорит (§ 3): "В Пелопоннесскую войну он был обвинен в государственной измене за свою медлительность и небрежность"; а Маркеллин сообщает (§ 55): "Нельзя было бы открыто похоронить в Афинах человека, изгнанного за измену".
Что над Фукидидом происходил суд, можно заключить из слов Цицерона ("Об ораторе" II, 13, 56): "Он был устранен от государственных дел и удален в ссылку, как обыкновенно случалось с наилучшими гражданами в Афинах". Это же видно из слов Маркеллина (§ 46): "За это он был изгнан афинянами по обвинению Клеона". Таким образом, автор этого сообщения знает даже, что виновником изгнания Фукидида был Клеон. Новые критики, как, например, немецкий ученый XIX века Бузольт, не считая вообще достоверными известия, сообщаемые Маркеллином и другими биографами, находят, что и эта подробность выведена из слов самого Фукидида, который с явным несочувствием относился к Клеону. Хотя это только догадка, но догадка вполне основательная, так как Клеон тогда был всемогущим демагогом, и если был суд над Фукидидом, то вполне вероятно, что Клеон так или иначе принимал в нем участие. Однако если Фукидид был обвинен в государственной измене и решился предстать перед судом, то за такое важное преступление он должен был быть приговорен к смертной казни и конфискации имущества, а не к изгнанию. Но под понятие προδοσία подходили также и более легкие правонарушения, например преступная небрежность, и потому виновный в προδοσία мог быть осужден на изгнание [14]. В конце концов приходится признать, что достоверным фактом является только то, что Фукидид за свою неудачу под Амфиполем поплатился изгнанием, а насколько достоверны подробности, касающиеся этого факта, судить трудно.
В науке до настоящего времени не разрешен вопрос, был ли виновен Фукидид в том, что не мог защитить Амфиполь, или не был. Мнения расходятся, и это вполне понятно, потому что никаких данных ни за, ни против его виновности у нас нет. Сам Фукидид ничего не говорит ни в свое оправдание, ни в свое обвинение (IV, 106), а только сообщает, что. по получении известия об опасности, грозившей Амфиполю, он "поспешно выступил с семью кораблями, которые были в его распоряжении" (IV, 104, 5) и "вечером того же дня прибыл со своими кораблями в Эион" (IV, 106, 3).
Был ли виноват Фукидид. или не был, во всяком случае понятно раздражение против него афинян. Потеря Амфиполя была для них слишком чувствительным ударом. Нужно было найти виновника, и таковым сочли Фукидида. Но "основными мотивами наказания в древности служили месть и устранение, а в вопросе о вменяемости первостепенное значение имел самый факт преступления и внешние последствия его, а не внутренние побуждения обвиняемого"[15]. В изгнании Фукидид прожил двадцать лет, как он сам говорит (V, 26, 5). Где он жил в это время, он не говорит, но сообщает, что "стоял близко к делам той и другой стороны, преимущественно пелопоннесцев, так как был изгнанником, и потому на досуге имел больше возможности постигнуть многие события" (V, 26, 5).
По словам Маркеллина (§ 46) и других писателей [16], во время изгнания Фукидид жил во Фракии. Маркеллин (§ 25) определяет это место даже точнее: "Проживая в Скаптегиле, под сенью платана, писал свою историю". То же говорит и Плутарх. Но это едва ли верно, так как Скаптегила (или Скаптесила), маленький город на берегу Фракии, откуда, по словам Маркеллина (§ 19), была родом жена Фукидида[17], с 463 г. принадлежала афинянам и потому Фукидид, как изгнанник, не мог жить в афинских владениях.
Хотя Дионисий и утверждает, что Фукидид, "изгнанный из отечества, все остальное время войны пробыл во Фракии", это едва ли возможно. Из упомянутого выше свидетельства Фукидида (V, 26, 5) с несомненностью можно заключить, что он во время своего изгнания предпринимал путешествия в разные местности, служившие театром военных действий. Во время этих путешествий он должен был собирать главным образом сведения о тех событиях войны, очевидцем которых сам не был. К этому времени следует отнести те посещения различных частей собственно Эллады, Сицилии, южной Италии и передней Азии, те расспросы очевидцев войны, без которых у него не было бы столь точных и живописных рассказов о сражениях я местах сражений в Акарнании, Этолии, Сицилии и на малоазийском побережье. Так, описание осады Сиракуз столь точно, что не могло быть сделано без знакомства с самою местностью.
По свидетельству историка Тимея (Маркеллин 25, 33), Фукидид будто бы во время изгнания жил в Италии и там был похоронен. Но это отрицает Маркеллин. Однако возможно, что на пути в Сицилию или на обратном пути из нее Фукидид мог посетить и южную Италию. В схолиях к кн. V, 26, 5 сказано, что Фукидид жил в Пелопоннесе (περί Πελοπόννήσον σιέτριβε); если под этим понимать временные посещения им Пелопоннеса, то это вполне правдоподобно. Но совершенно вздорно сообщение анонимного биографа (§ 7), будто "во время изгнания Фукидид проживал на Эгине и там, как говорят, написал свою историю. Тогда же с наибольшей очевидностью проявилось его корыстолюбие, потому что ростовщичеством он разорил всех эгинян" [18]. Эгина с 431 г. принадлежала афинянам, и потому Фукидид не мог жить там.
Личное несчастье Фукидида, таким образом, дало ему возможность довести почти до конца его труд и "лучше постигнуть многие события", как он сам говорит (V, 26, 5).
Пробыв двадцать лет в изгнании, Фукидид вернулся на родину. Жил ли он в Афинах все время до своей смерти или уезжал оттуда, об этом сведений нет, но во всяком случае он видел родной город после взятия его Лисандром. Он сам говорит (I, 93, 5), что, по совету Фемистокла, афиняне возвели стену такой толщины, "какая видна еще и теперь вокруг Пирея". Отсюда следует, что Фукидид видел развалины стены вокруг Пирея, разрушенной по приказанию Лисандра после сдачи города в 404 г.
Вполне возможно, что Фукидид и в это время уезжал из Афин на неопределенный или короткий срок, например в свое фракийское поместье.
Когда именно Фукидид получил право вернуться на родину, определить в точности невозможно. Если понимать буквально его слова о двадцати годах изгнания и началом изгнания считать конец 424 г. (см. выше), то временем прекращения изгнания надо считать конец 404 г. или более ранние его месяцы. Это наиболее вероятная дата данного события, так как весною 404 г. афиняне, по требованию спартанцев при заключении мира, обязались предоставить возможность изгнанникам вернуться на родину, в Афины[19]. Затем в 403 г., при восстановлении демократии Фрасибулом, была объявлена всеобщая амнистия. Но, судя по свидетельству Павсания, путешественника II века н. э. (I, 23, 11), надо полагать, что в деле Фукидида были какие-то особенные, отягчающие обстоятельства, вследствие которых для восстановления его в гражданских правах мало было всеобщей амнистии, а требовалось специальное народное постановление.
Получив право вернуться на родину, Фукидид прожил, по видимому" недолго (о смерти его сказано выше).

---

[1] Об отношении «Истории» Фукидида к «Истории» Геродота, см. т. I, стр. 348.
[2] Это довольно вероятно уже потому, что Фукидид самый важный период своей жизни провел вне родины, более ранний период ее мог быть забыт соотечественниками во время его изгнания. Вернулся он на родину стариком, вероятно уже не игравшим никакой политической роли, и вскоре по возвращении умер. Таким образом, едва ли кто мог особенно интересоваться его биографией.
[3] См. главу I «Геродот», стр. 28.
[4] Аристотель. Государственное устройство афинян, 63, 3: «Судьями могут быть люди свыше 30 лет от роду».
[5] Ксенофонт. Воспоминания о Сократе, I, 2, 35.
[6] G. B. Grundy. Thucydides and the history of his age. London, 1911, стр. 14–15.
[7] Фукидид. История. Пер. Ф. Г. Мищенка. М., 1887, т. I, стр. LXIV.
[8] Филохор — писатель александрийской эпохи, младший современник Эратосфена.
[9] Разумеется Деметрий Фалерский, государственный деятель и писатель конца IV века до н. э.
[10] Лицо неизвестное. Может быть, разумеется Антилл, которого Свида называет ритором.
[11] Выбор в стратеги человека, не имевшего раньте практики в военном деле, в Афинах был редок, но всетаки возможен; так, был избран в стратеги Клеон (IV, 28, 5); но Клеон был знаменитым демагогом, да и то, по рассказу Фукидида, попал на эту должность случайно. См. В. В. Латышев. Очерк греческих древностей, изд. 3–е, ч. 1, СПб.. 1897, стр. 277.
[12] Фукидид даже не говорит, что изгнание было следствием этого события; он говорит: «Случилось так, что в течение двадцати лет после стратегии под Амфиполем я был в изгнании». Но, конечно, изгнание было следствием.
[13] «Военачальников обвиняли в том, что они, имея возможность покорить Сицилию, ушли оттуда вследствие подкупа» (IV, 65, 3).
[14] Busolt. Griechische Geschichte, III, 2, 625, 1904. В словаре Daremberg et Saglio. Dictionnaire des antiquités, 1908 (IV, 1, 672) даже прямо сказано, что «измена в Афинах не всегда наказывалась смертью», и делается ссылка как раз на то, что Фукидид был осужден на изгнание. Таким образом, здесь проблематическое сообщение биографов о суде над Фукидидом и об осуждении его на изгнание признается как достоверный факт и из него делается общий вывод.
[15] Ф. Г. Мищенко. Предисловие к переводу Фукидида, стр. XLV.
[16] Дионисий Галикарнасский. О Фукидиде, 41 ; Плутарх. Об изгнании, 14.
[17] В биографических очерках Фукидида обыкновенно говорится, что Фукидиду принадлежали золотые прииски (или эксплуатация их) именно в Скаптегиле. Однако у Маркеллина (§ 19) сказано только, что жена Фукидида — уроженка Скаптегилы, была очень богата и владела рудниками во Фракии (но не сказано, что именно в Скаптегиле).
[18] Если это известие не совершенная выдумка, то надо полагать, что оно относится не к этому Фукидиду, а к Фукидиду, сыну Мелесня. с которым и в других случаях иногда смешивают историка Фукидида. Почти то же у Маркеллина (§ 24), но только сказано, что Фукидид был там после изгнания.
[19] Ксенофонт. История Греции, II, 2, 20.