Наследственная аренда - которая, как уже было указано, и в Элладе встречается лишь в практике юридических и даже собственно "публичных" юридических лиц, но не физических лиц, в частном обороте и здесь (как и в Риме) была совершенно невозможна - в Аттике классического периода и во всех странах, обладавших таким же радикально-демократическим строем, была единственным видом связанного владения землей в классическую эпоху. Процесс развития, приведший к превращению полиса ранней поры в "гражданский полис" ("Bürgerpolis"), в своем конечном пункте в общем совпадает с процессом развития, приведшим к полной свободе земельного оборота. Не только в Афинах и в союзных с ними городах (возможность покупки и аренды земли в союзных общинах составляет главную выгоду союза для афинян), но и в других местах, кроме Спарты и специфически землевладельческих стран типа Фессалии, земельный оборот освобожден в классическую эпоху от ограничивавших его прав выкупа членами рода. Но и те ограничения, которые государство гоплитов создало для него при своем возникновении с целью сохранения экономической основы способности нести воинскую повинность, какими являются совершенное воспрещение продажи клероса или же воспрещение скопления земли в одних руках, ограничение дробления участков и задолженности и т. д., держались недолго (и, конечно, совершенно исчезли там, где перешли, в более позднее время, к новой военной организации, к войску, получающему жалование). В возникшем путем совершившегося в 471 г. до P. X. синойкизма государстве Элиды, когда, благодаря соглашению между партиями, изгнанным аристократам было разрешено вернуться на родину (350 до P. X.), ad hoc было издано запрещение продавать принадлежавшие им участки земли - что, следовательно, само по себе и притом, наверное, уже очень задолго до того, было разрешено. С этой свободой оборота в свободном полисе открылась, конечно, возможность возникновения различий в размерах земельных владений, которых не избежала и сама Спарта. Этому еще более способствовало то, что запреты и ограничения, налагавшиеся древним полисом гоплитов на рабовладение, нигде не удержались, и мы можем, таким образом, проследить вплоть до эллинистического периода все большее и большее распространение покупных рабов как нормальное явление на все новые и новые области. Так было, например, в Фокиде (см. выше) после Пелопоннесской войны (известен обративший тогда общее внимание случай ввоза сразу 1000 рабов). То же было у этолийцев в эллинистический период, когда они конституировались в военном отношении в качестве государства господ-завоевателей, и введение покупного рабства было, несомненно, следствием этой новой конституции, которая сделала для них необходимым быть в хозяйственном отношении абсентеистами [1] ("abkömmlich").
Теперь является вопрос: как мы должны представлять себе влияние этой свободы оборота в древней Элладе? Было ли оно, в частности, аналогично тому процессу развития, в направлении к крупному землевладению и крупному производству с помощью рабского труда, который мы наблюдаем в Риме?
Источники позволяют делать, даже относительно столь ярко освещенных ими областей, как Аттика, лишь косвенные заключения. Прежде всего надо иметь в виду, что за стенами бургов древней поры, служивших местопребыванием знатных родов, не существовало сельских "усадьб" и вообще никаких сколько-нибудь крупных сооружений за исключением местных храмов. Не только рабы, стада, всякая утварь, но и постройки, т. е. составные части деревянных домов, в случае нападения врагов перевозились в город. Затем, участие в политике необходимо влекло за собой абсентеизм. Таким образом, кроме известного числа рабов для полевых работ, профессиональному политику необходимо было держать еще и надсмотрщиков (επίτροποι) для управления имением. С другой стороны, гоплиту для достижения высшей ступени технического усовершенствования было необходимо или постоянно жить, или, во всяком случае, часто бывать в городе для военных упражнений, как только город вступил на путь "большой" политики на суше (zu Lande). Когда Аргос вознамерился вступить на этот путь, первое, что он решил сделать, это специально подготовить тысячу "избранных", которые должны были сравняться со спартиатами. Точно так же создался в Фивах "священный отряд".
С другой стороны, те отношения, которые имеют в виду в своих речах аттические ораторы, показывают, что земельные владения "капиталистов" в приморских городах, которые смотрели на них, как на случайное помещение капитала, во всяком случае, часто представляли собой разбросанное в разных местах владение (Steubesitz) и не имели характера крупного землевладения. Эти земельные владения капиталистов классического периода в противоположность владениям древней знати, видимо, легко переходили из рук в руки (ср. Тимарха). Как раз потребности сделать это возможным и шло навстречу развитие свободы оборота.
В Аттике в V в. до P. X. и позднее существовала полная свобода отчуждения земли, заклада и, по крайней мере, в случае отсутствия законных сыновей, безусловной передачи по завещанию, в иных случаях только в форме легатов [2], против которых не существовало (как это было в Гортине) законом установленного права законных наследников на неотъемлемую их часть. Из одного места у Лисия [3] сделано было неправильное заключение о существовании установленного законом различия между унаследованным и благоприобретенным имением. В Афинах в то время считалось просто долгом приличия не продавать наследственного имущества (может быть, иначе дело обстояло еще в IV в. до P. X., например, в Фере [4]). Во всяком случае, по-видимому, было в обычае при дележе наследства при жизни наследственную землю (в противоположность благоприобретенной) отдавать сыновьям. (Этот последний обычай по своему происхождению мог быть сопоставлен с японским обычаем "инкио" и с тацитовскими замечаниями о порядке наследования у германцев: неспособный более носить оружие человек принужден был в полисе гоплитов передать свой клерос сыну и сам перейти на свою стариковскую часть. Вместе с этим, первоначально он, конечно, терял и свой голос в собрании войска, но зато заседал в совете старейшин.)
Преимущество, которым пользовались сыновья в наследственном праве, продолжает существовать, находясь в соответствии с военным характером полиса. Наследственное право здесь есть наследственное семейное право с предпочтением мужской линии; вспомогательного наследственного права рода (Sippe) не существует; нет также права на наследство и у фратрии (обязанность родовой мести и право на наследство не стоят ни в какой связи). Земельной собственности не может иметь неполноправный гражданин со времен Перикла, следовательно, тот, кто не происходит со стороны отца и со стороны матери из семьи полноправных граждан (т. е. не от вольноотпущенников или от метеков).
Из этого вытекает одно важное в экономическом отношении следствие: для всех чужестранцев и метеков была закрыта возможность заниматься таким важным во всех отношениях коммерческим делом, как ипотека (которая отчасти являлась покупкой с правом обратной покупки, отчасти заключала в себе эвентуальное право [5] кредитора стать полным собственником закладываемого имущества), следовательно, этого рода помещение капиталов было предоставлено исключительно полноправным гражданам. Первая, удостоверенная свидетельствами источников привилегия, данная афинянами иностранцам и предоставлявшая им право брать в залог землю внутри страны, относится к эпохе Декелейской войны [6] и, следовательно, является мерой вынужденной, и значение этого допущения или недопущения иностранных кредиторов видно из того, что афиняне при заключении своего так называемого "второго морского союза" [7] должны были дать специальную гарантию, что ни один афинянин не будет ни покупать землю в союзных городах, ни брать в залог в обеспечение долга. Земельное барышничество наряду с государственными откупами как до, так и после этого было капиталистическим предприятием par excellence [по преимуществу], и первый аттический морской союз [8], несомненно, имел значение своего рода вотчинной власти зажиточных афинян, владевших на ипотечном праве землей в союзных городах.
Это иллюстрирует и самая форма земельного кредита. Формой залогового права была или πράσις έπι λύσει: продажа участка земли кредитору с сохранением права обратной покупки (форма, юридически более напоминающая соответствующий институт немецкого права, чем римскую "fiducia"), или ипотека в нашем смысле слова. Еще в классическую эпоху функционируют рядом обе эти формы, и кроме того существуют (отличающиеся от ипотеки лишь по названию) άποτιμήματα (право заклада в отношении к приданому и к праву опеки). Лишь в позднейшую эпоху получает окончательное преобладание ипотека в собственном смысле слова.
Возможно, что первоначально лишь публичные или квазипубличные обязательства получали обеспечение при помощи залогового права без указания определенного вида владения взятым в заклад имуществом (чему началом послужили своей конструкцией литургии). Еще в IV в. до P. X. аттические ипотечные камни говорят о займе в форме πρασις έπι λύσει как о нормальной форме, а не об ипотеке. Что ипотека возникла из личного закабаления за долги (после выделения личности должника законами, запрещающими отдавать в рабство за долги), Шанто мог бы заключить также из известной галикарнасской надписи (Bull. IV р. 295), между тем, как πράσις έπι λύσει (как и римскую "fiducia") он выводит из простой окончательной продажи, при которой покупная цена отдавалась взаймы.
Однако, если принять во внимание ту роль, какую играют в других, притом чрезвычайно различных между собой и к тому же древнейших из известных нам систем античного права с ограничениями и sub causa совершавшиеся передачи, ограниченная определенным сроком кабала за долги, договоры, представлявшие кредитору право пользования взятой в залог вещью и т. д., и прежде всего, ту роль, какую именно задолженность земли играет среди в других отношениях еще довольно "первобытных" общих условий; наконец, если принять в соображение и то, что во многих эллинских государствах наряду с ипотекой продолжает существовать и личное рабство за долги, то эта (талантливо построенная) теория не представляется убедительной и не является никакой необходимости принимать ее и в том переделанном виде, какой сообщил ей Свобода в своем, впрочем, весьма поучительном изложении. Гораздо более вероятным представляется, что и здесь πράσις επί λύσ"α есть очень древнее право, столь же древнее, как право брать в залог жену и детей должника, и что это, как и в средние века, есть древнейшее залоговое земельное право, что должник, который обыкновенно (здесь, как очень часто и в других странах) продолжал владеть участком в качестве прекариста или арендатора (в частности, как έχτημόριος), водружая на своей земле δρος (ипотечный камень), тем самым признавал (подлежащее выкупу) право собственности на нее кредитора. Конечно, по надписям δροι сохранились (что и вполне понятно) лишь от IV в. до P. X., но Солон упоминает о них совершенно определенным образом. Личная кабала должника была воспрещена Солоном, равным образом, как обращение в рабство в порядке исполнения (die Exekutionsversklavung), так и заем под залог собственного тела. В других местах кабала за долги продолжала допускаться. Развитие ипотеки было только естественным продолжением этого процесса смягчения здесь, как и в других местах: самовольное έμβάτευσις (вступление во владение) кредитора в случае неуплаты долга и применение так называемого δίκη έξούλης против должника, который не очищает доставшийся кредитору участок, были бы тогда остатками прежнего положения отдавшего под залог свой участок должника как прекариста. Развитием ипотеки из πράσις έπι λύσει объясняется и первоначально требовавшееся согласие кредитора при отчуждениях. Постепенно развилась затем и отдача под залог так называемой υπέροχη [9], которая первоначально, естественно, также была связана с согласием первого кредитора, а вместе с этим и вторичный заклад (die Nachhypothek).
Земельный и ипотечный оборот был формально очень облегчен. Земельные книги существовали (вопреки показаниям Аристотеля и Теофраста), правда, лишь в отдельных случаях: на Теносе, где также, как, по-видимому, и на Хиосе, существовали ипотечные регистры. В остальных местах в большинстве случаев для передачи права собственности достаточно было простого контракта. В Афинах (в противоположность Египту и Риму поздней поры) не существовало легальных ипотек, и сведения об оборотах с землей давали податные списки и земельный кадастр демархов [10] - именно с введения нового порядка Навсиником (377 до P. X.); кроме того, здесь предписывалось перед отчуждением вывешивать для общего сведения плакаты, приглашающие лиц, желающих предъявить права на отчуждаемую землю, предъявить их (в других местах мы встречаем обязанность публично выкрикивать об этом или устраивать публичные жертвоприношения), - для отношений пространственно ограниченного полиса всем этим в достаточной мере обеспечивался особый характер сделок и их публичность.
Теперь спрашивается: какое влияние эта свобода оборота и его обеспеченность в связи с государственным устройством, опиравшимся на демы, оказала на социальное расчленение страны (des platten Landes), в частности в Аттике?
Свобода земельного оборота отнюдь не есть всецело дело рук Солона. Им впервые, несомненно, создана свобода завещания. Во всем другом он, может быть, создал вновь столько же ограничений (запрещение скопления участков в одних руках), сколько их устранил. Поддерживавшаяся за последнее время много раз (Фюстель де Куланж, Вильбрандт) гипотеза, будто Солон устранил повсеместно существовавшую до тех пор в Аттике родовую собственность на землю, которая исключала всякий земельный оборот и всякую индивидуальную частную собственность, никоим способом не может быть удостоверена и находится в противоречии с тем, что нам дает традиция об установленном Драконом цензе гоплитов и о солоновских классах (со всеми аналогичными явлениями), которые, несомненно, существовали до него для поимущественного распределения налогов и воинской повинности и тем самым заставляют предполагать существование индивидуальных имущественных различий, а также и со всеми, аналогичными явлениями. В древности "роды" ("Geschlechter") повсюду моложе, чем (конечно, в нормальном порядке с помощью прав ретракта связанная с семьей) частная собственность на землю, являющаяся продуктом дифференциации, развивавшейся в связи с доходами от торговли и военной добычи. Не имеется никаких достоверных известий о тех отношениях, какие предполагает эта теория. Соображения Вильбрандта об ограничениях земельного оборота переносят в далекое прошлое законодательные ограничения, которые были установлены в интересах обеспечения военной повинности граждан, а то, что он говорит о πράσις έπι λύσει, свидетельствует о том, что он упускает из виду, что "покупающий" кредитор приобретал не собственность, а подлежащее выкупу право, но право на землю, а не лишь на доходы с нее (что нигде не встречается). Точно так же я не могу присоединиться к мнению Свободы, будто бы "гектемории" [11] были "зависимыми" ("Höriger"), наподобие спартанских илотов. (Что они, с другой стороны, не могли быть рабочими, поставленными по подряду ("Akkordarbeiter"), было уже замечено.) То, что Свобода говорит об их положении в наследственном праве, далее, об их glebae adscripti [12], об их праве на защиту их прав, об их барщине и т. д., - все это гипотезы и, поскольку речь идет о возникновении крупного производства, по-моему, гипотезы совершенно невероятные, явившиеся на свет (как и гипотезы относительно Рима у К. И. Неймана) благодаря тому, что автор, увлеченный работами нашего ученого мэтра Г. Ф. Кнаппа, перенес в Древний мир блестяще изображенный им чисто современный процесс. Об "отмене" Солоном института крепостных (лично зависимых) не сохранилось никаких известий, которые, однако, непременно существовали бы, если бы он действительно сделал это. Что он устранил надобность в судебной клиентеле - это было совершенно правильно выведено из сохранившейся до нас традиции (но в то же время это естественно предполагает существование плебейской свободы до него). Πελάται, т. е. неимущие и поэтому состоящие у кого-нибудь клиентами рабочие, получают отныне право выступать в качестве стороны в судебных процессах. (Но они не тождественны с гектемориями, в пользу чего высказывается встречающееся уже у античных лексикографов мнение.) То, что остается верного в соображениях Свободы, могло бы быть принято во внимание и при построении гипотезы, согласно которой гектемориями были (см. выше) отдавшие свою землю в залог должники, землей которых владел кредитор, предоставляя им обрабатывать ее в качестве арендаторов из части урожая. Может быть, то, что все платили "шестую часть" урожая, есть результат законодательного регулирования, которое имело значение ограничения прав кредитора. Солон, во всяком случае, уничтожил это учреждение, подвергнув реформе все долговое законодательство и кассировав все существовавшие тогда обеспеченные залогом долговые обязательства (тем самым, следовательно, и существовавшие долговые обязательства гектемориев и самую эту социальную категорию). Во всяком случае, с Солона не существует более этого отношения. Единственное место, в котором имя Солона упоминается в связи с арендой земли за часть урожая (Поллукс, VII, 151), только подтверждает это: закон Солона занят судьбой земли, "γή έπιμορτος" (т. е. освобождением ее из-под заклада), а не сословия έκτημόριοι [13].
Какую форму избрал Солон для уже упомянутого раньше ограничения скопления земли в одних руках, сведений об этом до нас не дошло. Судя по тексту соответствующего места Аристотеля (Политика, И, 4, 4), едва ли это было прямое запрещение. Общее запрещение (о котором, как о существующем, упоминает Аристотель) продажи земли, лежащей в отдалении от города, городским жителям (т. е. знати) представляется вполне вероятным в эпоху происходившей в Афинах партийной борьбы между педиаками и диакриями [14]; но тогда оно должно быть приписано скорее Писистрату. Очень возможным, напротив, представляется, что ограничения приобретения земли за пределами своего дема существовали при организации Клисфеном управления Аттики на основе демов, вероятно, со времен Писистрата, в правление которого должна была произойти парцелляция земли [15], находившейся ко времени Солона в руках немногих ("δί ολίγων"). Ибо еще в IV в. до P. X. аттические демы, ведшие кадастр, взимали особый налог с земельного владения тех, кто не принадлежал к дему. Этот налог ("έγκτητικόν") был, конечно, чувствительным ограничением и для помещения капитала в земельные ипотеки. В общем это указывает на существование крепко сплоченных местных общинных союзов (Gemeindeverbände) внутри страны. В течение всего V в. до P. X., несмотря на ужасающие опустошения, произведенные Пелопонесской войной, а также в IV в. до P. X. и аттическая местная община (Landgemeinde) представляет собой живое единство, как это подтверждают источники (хотя вопрос о ее финансовом положении не выяснен Плотейской надписью, так как неизвестно, составляют ли 22 000 драхм ее капитал или годовой расход). "Дем" владеет собственной землей (а также полями, виноградниками, а иногда и театром и, несомненно, всякого рода тавернами), управляет ею, сдает в аренду (дем Айксоне - на 40 лет); он же есть округ для набора войска: заболевший может поставить за себя в войско заместителя из своего дема; он есть самый мелкий податной округ, он определяет, следовательно, кто обязан вносить подать (προεισφορά [16]); наконец, он принимает участие в выборах (при помощи жребия) членов буле. Документы, касающиеся пританов, говорят об участии в выборах всех демов соответствующих фил, и даже, по-видимому, в основе лежал принцип пропорционального представительства. При этом именно принцип наследственной принадлежности к дему решительно противоречил идее, лежавшей в основе как клисфеновской, так и писистратовской политики. Их целью было создать политическое господство землевладельцев средней руки, способных нести службу гоплитов, разрушить крупные родовые союзы. Для этой цели, как в демократических общинах Италии каждый нобиль был приписан к цеху, так здесь каждый знатный был приписан к деревне, а его лежавшее вне этой деревни земельное владение подвергалось особому обложению. Впоследствии (неизвестно, когда) фратриям было поставлено в обязанность принимать в свой состав как ομογάλακτες (старинная знать), так и όργεωνες (искусственно созданные quasi-gentes из новых граждан), позднее также θίασοι [17], т. е. свободно формировавшиеся союзы граждан, принадлежавших к неоседлому, не имеющему никакой родовой организации населению. [Почти все частности в этом вопросе спорны. Следует все-таки признать, что упомянутый выше "список фратрий" от начала IV в. до Р. X., с 20 (!) именами содержал, наверное, имена не всех членов фратрии. С другой стороны, надо помнить, что - правда, по декретам о праве гражданства - каждому новому гражданину было предоставлено право свободно выбирать дем, фратрию (впоследствии с некоторыми ограничениями) и филу, но что фила определялась выбором дема, который ведал списками граждан, между тем как формальное вступление во фратрию было важно только для лиц, желавших получить по наследству (ab intestato) состояние, в особенности земельное владение, таким образом, очевидно, отнюдь не предрешалось принятием в дем, как показывают акты Демотионидов, следовательно, весьма возможно, что многие граждане, и даже значительное большинство их, в позднейшее время вовсе не принадлежали ни к какой фратрии.] И если в первой надписи Демотионидов (начало IV в. до P. X.) древний ойкос (эвпатридовский род) Декелеев еще занимает во фратрии, как остаток древних прав, положение своего рода официального адвоката при отправлении фратрией ее важнейшей функции: занесения в списки граждан, то во второй надписи (середина IV в. до P. X.) первой инстанцией в решении вопроса о внесении в списки граждан является исключительно θίασος, и вмешательство знати отсутствует. Фратрия и дем демократизировались. Демы поставили кадры могучего афинского войска гоплитов во времена наивысшего могущества Афин (480-460 до P. X.), и в первую голову крестьянство. Из 30-33 тыс. зевгитов (кроме 2000- 2400 пентакосиомедимнов и всадников), входивших в состав афинского войска (кроме 20 000 фетов [18]) в 431 г. до P. X., по исчислению Э. Мейера, большинство принадлежало, по всей вероятности, к сельскому населению.
Но в политике перевес был уже не на стороне деревни. Афинский гражданин, был приписан к дему, как русский крестьянин к своей общине (но без стеснения свободы передвижения) раз и навсегда независимо от местожительства и занятия. Каждый платит налог по своему дему, где бы он ни находился в данное время. Но лишь постоянно жившие в городе члены демов были в состоянии регулярно принимать участие в народных собраниях, в которых поэтому, при наличии соответствующих условий, ναυΐικός όχλος и имел случай проявлять свое, известное из политики демократии, влияние. Этому нисколько, конечно, не противоречит то, что в совете, в должностях стратегов и в финансовом управлении, как это доказано, преобладали имущие и что, судя по надписям, в народном собрании предложения вносили в значительной части также имущие. В древности профессиональный политик в общем должен был быть человеком "имущим" (ведь в прежнее время и вожди социал-демократии были в значительной части люди состоятельные, тогда как теперь редакторами и секретарями могут быть все). Напротив, важно с практической точки зрения и характерно то, что состоятельные люди начинают играть все бо́льшую и бо́льшую роль в местном управлении многих демов, а еще, разумеется, важнее стоящий с этим в связи вопрос о распределении владения внутри демов.
Невзирая на сильное влияние имущих классов, это еще в IV в. до P. X., по-видимому, не была плутократия. В V в. до P. X. четвертая часть аттических граждан не имела земли, большинство же жило по деревням. Об этом ничего не известно из первых рук. Из существующих земельных дарственных записей мы узнаем, что имения величиной с крестьянский (по нашим понятиям) надел считались за солидный подарок, земельные владения более, чем в 50 гектаров (для разведения масличных деревьев - это действительно довольно большая площадь) почти не встречались. Приблизительно 50 гектарам равнялся древний минимум участка земли, дававшего ценз пентакосиомедимна. [При переложном (с применением удобрения) хозяйстве для произращения 500 медимнов ячменя (валовой доход) нужны около 22 гектаров полевой земли при нынешней доходности (средние цифры для Пруссии), в Аттике в древности, наверное, больше, чем вдвое. Но ведь считались вместе и твердые, и текущие доходы, и при денежном расчете медимн принимался по курсу равным драхме при оценке его на деньги.] Аристократ, вроде Алкивиада [19], получал в наследство всего лишь каких-нибудь 50 гектаров. Кимон выплатил 50 талантов штрафа за своего отца Мильтиада [20], конечно, не из земельной ренты, а из доходов с капитала, пущенного в международный оборот. Руководящие государственные деятели эпохи Пелопонесской войны, как консервативные (Никий [21]), так и радикальные (Клеон [22]), были не землевладельцами, а рабовладельцами (но не "фабрикантами", см. ниже), как позднее Демосфен. Участки, отдававшиеся в наследственную аренду, тоже в общем равнялись по своим размерам средним крестьянским участкам, превосходя их только в случае отдачи в аренду новой, еще не тронутой культурой земли (эмфитевсис в собственном смысле). Никогда не надо забывать великой - в противоположность Востоку и Риму - простоты образа жизни эллинов и как раз носителей эллинской культуры, ее "культуртрегеров", во времена ее наивысшего творческого развития. Эллинское искусство в особенности возникло отнюдь не на почве утонченных материальных потребностей.
Несомненный упадок военной силы в Афинах, их гоплитов, т. е., неспособность их восстановить страшный, понесенный на войне урон, можно объяснить по существу следующими причинами: 1) уменьшением числа лиц, способных по своим экономическим условиям нести военную службу в полном вооружении, благодаря дроблению земли на мелкие участки или, наоборот, благодаря скоплению нескольких участков в одних руках; 2) снижением военных качеств людей, по экономическим условиям способных нести службу гоплитов, благодаря большему экономическому прикреплению к хозяйству, вызванному возрастанием его интенсивности, - уменьшением "тренировки". Эти причины могли действовать совместно, так что для Афин трудно установить, какой момент являлся преобладающим. Рассматриваемое Сандуолом движение принадлежавшего к отдельным категориям демов населения (на основании существовавшего одно время распределения пританов по "триттиям" [23], из которого видно, что в IV в. до P. X. население демов, расположенных внутри страны, остается неподвижным,, население береговых демов увеличивается, а население городских демов уменьшается), как оно ни интересно, дает все-таки, конечно, результат, который имеет различный смысл, поскольку возникает вопрос о местожительстве и профессии, но прежде всего о густоте сельского населения. Семьи, живущие из рода в род в городах и в их ближайших окрестностях, повсюду вымирают раньше; рост населения береговых демов, настоящих носителей радикализма, есть, быть может, следствие учащения браков благодаря повышению заработка от морской торговли, во всяком случае, едва ли это рост крестьянства; неподвижность населения демов, расположенных внутри страны, еще не доказывает, что принадлежащие к ним оставались крестьянами или что они жили только в деревне. Что ослабление городских демов было вызвано особенно сильным привлечением именно их членов к клерухиям, представляется все- таки маловероятным. Скорее здесь должно быть принято во внимание сужение площади пропитания свободного труда благодаря конкуренции рабского труда (см. ниже). Достоверно только, что в то время в многочисленных сельских демах фактически наследственно держали все в своих руках состоятельные роды, затем, что жизнь в демах с конца IV в. до P. X. начала замирать. Продажа должностей в демах, с одной стороны, монополизация их в руках имущих - с другой, идут рука об руку уже в IV в. до P. X., и уменьшение политического и социального значения сельского среднего сословия находит свое красноречивое выражение в прекращении в III в. до P. X. относящихся к демам надписей. Это, конечно, есть последствие перемен в распределении богатств, происшедших в эллинистическую эпоху (см. ниже). Напротив, для классической эпохи невозможно установить, ни какие размеры принял рабочий труд в деревне, ни какое значение приобрела аренда.
Что касается этой последней, то, в противоположность Востоку (что объясняется состоянием материала источников), имеется только один (испорченный), чисто частный арендный документ, относящийся в Афинам, остальные - арендные договоры исключительно только с общественными корпорациями. Не подлежит сомнению только решительное преобладание аренды за строго определенную плату (feste Pacht) не только в Афинах, но и вообще на территории древней Эллады, в противоположность давно, по-видимому, отошедшей там совсем на задний план аренды из части продукта (Teilpacht), и распространенность денежной аренды (в особенности, конечно, в Аттике) в противоположность аренде за плату натурой или аренде смешанной. Затем столь же несомненной является, соответственно высокому размеру процента в древности, по нашим понятиям довольно умеренная высота оценки при капитализации земельных участков (арендная плата участка земли в чисто сельской местности в Фрии [24] составляет 8% оценочной стоимости этого участка; в других случаях отношение арендной платы к покупной цене невозможно установить, потому что в оценку входят не одни сельскохозяйственные объекты. Всегда гораздо более низкая плата при наследственной аренде - 4% или несколько выше - конечно, не идет в сравнение). Положение арендатора представляется, по сравнению с восточным и римским арендатором, сравнительно благоприятным, что, впрочем, может быть последствием того, что в сущности мы знаем, главным образом, примеры сдачи в аренду общественной земли. Сроки аренды, в тех случаях, когда они определены, в противоположность Востоку, сравнительно долгие - 5, нередко 10 лет. Встречаются, однако, и аренды бессрочные, следовательно, или пожизненные, или, наоборот, "at will" [на любое время]. Что арендатор был обязан обрабатывать землю, что обработка им взятой в аренду земли не только регламентировалась - что естественно - но и подвергалась при известных условиях рациональному контролю, это само собой понятно при аренде общественной земли; в какой мере это распространялось и на частные аренды, остается открытым.
Спорным, наконец, как уже было отмечено, остается вопрос о том, в какой мере применялся в сельском хозяйстве рабский труд.
Здесь необходимо, так или иначе, коснуться вопроса о способе применения и о значении рабского труда в "классическую" эпоху (в V-IV вв. до P. X.) вообще. После чудовищных преувеличений прежних оценок наступила, именно под влиянием Э. Мейера, сильная реакция и, поскольку речь идет о древней Элладе, несомненно, по существу вполне справедливая в смысле количественной оценки рабского труда. В смысле же качественной оценки, что касается рабского труда в области промышленности, она даже недостаточно последовательна (поскольку удержалось понятие "фабрики" с рабским трудом), с другой стороны, она заходит слишком далеко, поскольку вслед за Франкоттом подчас недостаточно оценивали влияние рабства на положение свободного труда. Ввиду этого к тому, что уже говорилось об этом выше, необходимо прибавить еще кое-что.
Заметно разрастающееся рабовладение в древней Элладе не в такой мере, как я признавал это прежде, ослабляло денежно-хозяйственное покрытие потребностей "ойкоса", и тем самым и покупательную силу рынка тем, что давало возможность производить в собственном хозяйстве продукты, необходимые для удовлетворения потребностей. Но влияние это во всяком случае существовало и имело большое значение: 1) о Перикле рассказывают, что он (из политических соображений) по мере возможности пользовался не домашними (aushäusig), а покупными продуктами, т. е. сделанными руками свободных ремесленников - ясное указание на ограничивающее необходимость пользоваться чужими услугами влияние домашних рабов сеньора, так как чем больше рабов было в хозяйстве дома, тем больше можно было иметь в доме обученных специалистов, и тем больше домашнее хозяйство вытесняло свободную "работу на заказ" ("Lohnwerk"). 2) В древности одежда, а в городе и пища раба, впрочем, в значительной мере покупались (как это было, например, в южных штатах Северной Америки). Но конкуренция рабов, которые со своей стороны, конечно, были ограничены в своих жизненных потребностях самым необходимым, должна была вообще влиять на уровень жизненных потребностей и на покупательную силу неимущих рабочих, а тем самым и на развитие рынка жизненных припасов. Как непостоянен (prekär) должен был быть спрос на продукты промышленности при том уровне потребностей, какой был у народных масс в древности, видно, между прочим, из того факта, что афиняне должны были отсрочить союзным городам выплату дани вследствие неурожал в областях, лежащих по берегам Черного моря: до такой степени все зависело от цен единственно на хлеб, как они определялись для каждого данного момента. Из большой надписи на Эрехтейоне [25] узнаем, что наемные свободные рабочие и рабы получали одинаково: по 1 драхме в день; в IV в. до P. X. поденная плата (впрочем, обученным рабочим) доходит иногда даже до 2 драхм, тогда как в Элевсине (IV в. до P. X.) расходы храма на прокормление своих собственных рабов равнялись всего 3 оболам [26] на человека, в Дельфах, в 338 г. до P. X. предпринимателю считали также 3 обола на σιίήριον, наконец, на Делосе, еще позднее, расходы на прокормление самого себя равнялись всего 2 оболам. Но нужно принять во внимание, что в Афинах именно демократия в V в. до P. X. назначает такую приличную плату за труд на общественных работах, плату, от которой, конечно, мог оставаться значительный барыш в руках владельца рабов, поставлявшего их на стройку и/или получавшего с них άποφορά, или же сдававшего их от себя на работу за плату, а для свободных рабочих, имеющих к тому же семью, тем не менее, быть может, только едва достаточную. Эти цифры сами по себе (более подробное рассмотрение их здесь невозможно) отнюдь не доказывают, что конкуренция рабского труда - поскольку она имела место - не была тяжела для свободных рабочих, как то полагает Франкотт. Ограничение заработной платы свободных (не сельских!) рабочих одним доставлением им средств простого физического поддержания жизни (в иных случаях - питания) натурой, как это бывало по образцу Египта и Востока, также в Греции (например, в 282 г. до P. X. - следовательно, в период значительно развитого денежного хозяйства - в Делосе), свидетельствует о тенденции ограничить заработную плату минимумом необходимого для поддержания существования ("Existenz-minimum"), поскольку это не была требовавшая особенного искусства работа или поскольку не давал себя знать особенно усиленный спрос (в особенности спрос на квалифицированный труд тех, например, обученных рабочих, которые получали по 2 драхмы приблизительно за то же время, за какое необученные рабочие получали лишь содержание натурой) или политические причины. Социальное деклассирование свободного труда благодаря совместной работе рабов со свободными - при постройке Эрехтейона членами и руководителями рабочих артелей являются вперемешку граждане, метеки и рабы - не могло не стать фактом. И возражение Аристарха в Меморабилиях [27] на замечание Сократа о благосостоянии афинских граждан, что они на эти свои денежные заработки покупают себе варваров и заставляют их работать, остается в полной силе.
Домашние рабы и рабы-рабочие ограничивали, таким образом, сферу применения свободного труда. Тот факт, что несмотря на узкую политику государства в деле дарования прав гражданства и на постоянно повторяющиеся на протяжении всей древней истории стремления монополизировать в пользу полноправных граждан шансы на "предпринимательскую" прибыль, в течение всего классического периода ничего не известно ни об одной попытке принудительно ограничить сдачу общественных работ своими ремесленниками - между тем, как эпоха тирании и законодателей (см. выше), знала ограничение рабского труда, - один этот факт указывает на беспомощное положение, в каком находились уже тогда свободные граждане, живущие трудами рук своих, несомненно именно вследствие распространения рабского труда. Кроме того, он, конечно, указывает также и на невозможность такого рода ограничения вследствие отсутствия достаточно многочисленного свободного "рабочего класса" в современном значении этого слова. Крупные государственные предприятия с их острой потребностью в рабочих руках, несомненно, вообще не находили нужного числа рабочих сил в среде свободных ремесленников и рабочих, и тем более (отчасти благодаря политике, которой держалось государство в деле дарования права гражданства) в среде одних полноправных граждан, чтобы можно было говорить о подобном ограничении, популярность которого была бы вне сомнения, особенно, если представить себе, как это еще до сих пор так часто делается, аттический демос, как прежде всего народ ремесленников.
Конечно, рабы, так как господа не любили отдавать их на долгие годы в ученье, попадали преимущественно на более грубые работы, и были занятия, как, например, молотьба, на которые в течение всей Древности свободные нанимались лишь в моменты крайней нужды. Но, с другой стороны, свободное ремесло довольно поздно, и то лишь отчасти, утратило характер домашнего производства (Familienarbeit) и никогда не достигло структуры, соответствующей средневековой. Что слово συνεργός [28] (или ему подобные) могло иногда обозначать положение, подобное нашему "подмастерью" ("Geselle"), этого безусловно оспаривать невозможно. Но не установлено, находился ли апостол Павел на жаловании у своего сотоварища по ремеслу, Акилы [29], у которого он работал (Деян. Апост., 18, 2), а относительно людей, которых золотых дел мастер Димитрий [30], кроме своих ближайших сотоварищей по ремеслу, поднял против боровшихся с идолопоклонством христиан (там же 19, 25), представляется также более вероятным, что это были самостоятельные ремесленники других отраслей того же ремесла, также заинтересованные в производстве предметов культа. Во всяком случае, существование обученных, но не имеющих средств, ремесленников, находящихся на службе у других, которые предоставляли инструменты и сырье, для эллинистической эпохи представляется весьма возможным. Но для классического периода представляется, в конце концов, всего более вероятным, что в тех случаях, когда мы встречаем ремесленника, носящего название ήγεμών [31] (или другое подобное название) и занимающего соответствующее положение в сообществе с другими рабочими, то речь идет обыкновенно об ассоциациях, образовавшихся ad hoc, по крайней мере во всех тех случаях (составляющих огромное большинство), когда орудия производства не представляли собой большой ценности (следовательно, "капитала"). Сомнения остаются часто неразрешимыми. Рабочие, например, которые работают группами вместе с главными мастерами (Vorarbeiter) при каннелировании [32] в Эрехтейоне и группами получают вознаграждение - это частью рабы главного мастера, частью (по-видимому) чужие рабы (нанятые им? или работающие от себя?), частью, наконец, свободные метеки и граждане. Когда один из главных мастеров - сам раб, а один из его сотрудников - свободный человек, не может быть речи об отношениях мастера и "подмастерья" ("Geselle"). Рабочие, очевидно, подразделяются на группы руководителями постройки, сообразно со способностями, как можно, по-видимому, судить по различной плате, получаемой различными группами (Франкотт), причем главный мастер (Vorarbeiter), вероятно, оплачивался дороже. Но прежде всего отношение главного мастера, с одной стороны, и сотрудников - с другой, встречается и внутри несвободных эргастериев, - следовательно, в форме своего рода производительного товарищества, как, например, в эргастерии Тимарха, где ήγεμών платит господину более высокую άποφορά, чем другие, будучи, очевидно, просто особенно хорошо обученным несвободным работником - возможно, и вольноотпущенником - своей отрасли труда, который стоит во главе (vorsteht) мастерской, в отношении к третьим лицам выступает как главный мастер (Vorarbeiter) и потому получает больший доход (Extragewinn). Во всяком случае, все эти зачатки внутреннего расчленения ремесла еще требуют исследования; пока же можно сказать наверное, что, если иметь в виду средневековое расчленение, античное свободное ремесло было "аморфно". Относительно эргастериев все существенное для нас было уже сказано раньше. [Но следует признать твердо установленным (в дополнение к намеренно подчеркнутой формулировке, сделанной во "Введении"): конечно, существовали также эргастерии в смысле постоянных (каменных) ремесленных мастерских; например, одна такая мастерская упоминается в контракте как объект наследственной аренды: это устроенные специально "места для работы" ("Arbeitsstande") вроде наших "рыночных мест" ("Markstände") в крытых рынках; но, конечно, они так же мало похожи на "фабрики", как эти "рыночные места" похожи на "конторы".] Здесь нужно добавить только следующее: господин мог пользоваться своими рабами-рабочими: а) отдавая их внаем; б) давая им сам работу и для этого содержа их и, поскольку это была работа для рынка ("Preiswerk"), заботясь сам о поставке сырья, орудий производства и сбыте; с) давая им сам работу, также давая деньги (в виде круглой суммы) на содержание (αύτόσιτοι); d) предоставляя им самим эксплуатировать свою рабочую силу в качестве ремесленников, работающих на заказ ("Lohnwerker"), и взимая с них строго определенную ренту (άποφορά); е) если это была работа для рынка ("Preiswerk"), предоставляя им оплачивать помещение, сырье, орудия производства из своего пекулия и взимая с них άποφορά; f) наконец, соединяя взимание άποφορά с предоставлением помещения, сырья, орудий производства господином: так, по-видимому, было поставлено дело у Тимарха (но не у Демосфена, как то думает Франкотт). Само собой разумеется, каждая форма эксплуатации, пробуждающая собственный интерес раба, оказывается гораздо более благоприятной для развития производительности рабского труда - который в больших постройках, видимо, нисколько не уступает в этом отношении труду свободных рабочих, - следовательно, нормально приносит и большую ренту господину. Ибо, если уже учет размера ренты оказывается сложнее, чем пытался его представить Франкотт, то все же красовавшиеся на храмах бесчисленные надписи об отпуске рабов на волю указывают на то, что господа считались с довольно быстрым израсходованием своих заключающихся в рабах капиталов.
Применение рабского труда в обрабатывающей промышленности (индустрии), работающей для рынка вообще, в частности же устройство собственных (in eigener Regie) эргастериев, исходило, очевидно, от купцов, ввозивших сырье (у Демосфена упоминается один из таких купцов, ввозивший слоновую кость для украшения рукоятий мечей и деревянных изделий), тогда как в средние века, наоборот, домашняя (кустарная) промышленность возникла благодаря купцам, вывозившим готовые продукты. Ввозом сырого материала - слоновой кости - поэтому и объясняется приводимый Демосфеном случай на первый взгляд странной комбинации в одном эргастерии мастерской ножевщика и столярной мастерской. Первоначально Демосфен-отец, быть может, сам вовсе не перерабатывал сырого материала, позднее он стал перерабатывать лишь часть его, скорее он продавал его во всякое время 1τώ βουλομένω" [33]; стоимость запаса, оставленного им после смерти, сын исчисляет в 11 250 марок. И это при общей стоимости всего состояния, равной 62 000 марок, из которых 13 200 марок были розданы взаймы - в большинстве они находились в банках и в морских предприятиях, а рабочие-рабы составляли около 17 550 марок, между тем, как, не считая дома, оцененного в 2250 марок, не земля, а, напротив, чистые деньги, обработанный благородный металл и другие ценные предметы, следовательно, хранящееся в виде сокровища, а не функционирующее в качестве "капитала" движимое имущество равнялось 18 000 марок (больше, чем обе "фабрики", взятые вместе). [Я беру расчет Шефера; абсолютные цифры спорны, но здесь важны не подробности, но приблизительные отношения.] Специфически купеческое происхождение состояния бросается в глаза. Один эргастерий есть случайное приобретение. Рабы попали в руки Демосфена как залог (πρασις έπι λύσει), вероятно, от какого-то не заплатившего денег покупателя слоновой кости, но оба эргастерия существовали - это совершенно очевидно - только для эксплуатации купеческого товара. Иногда комбинация разных "профессий" бывает и совершенно случайной (как, например, у Тимарха, державшего одновременно кожевников и вышивальщиков и т. д.), вызванная просто представившейся в данный момент возможностью сделать по случаю покупку и тем найти место для помещения капитала. Не подлежит сомнению, что число покупных рабов в историческое время превосходило число οικογενης [34] - по причинам, приведенным во Введении. Все эти отношения оставил совершенно неисследованными, например, Франкотт, очень почтенная книга которого, хотя она по вопросу об экономической структуре античного мира собственно лишь развивает дальше то, что уже было сказано Бюхером и др., по-видимому, первая произвела впечатление на историков. А как раз эти вопросы еще нуждались бы, несмотря на существование некоторых весьма хороших подготовительных работ по отдельным вопросам, в систематическом анализе. Ибо с этим своеобразием развития промышленного капитализма в древности стоит в связи также и то, что он не принес с собой почти что никакого прогресса в технике и экономике процесса труда сравнительно с мелким ремесленным производством. Само собой разумеется, существовало - это надо сказать в дополнение к сделанным раньше замечаниям - с древнейших времен и разделение труда, и соединение труда, точнее: основанная на разделении труда совместная работа многих в одном производственном процессе внутри данного хозяйства; дошедшие до нас в изобилии египетские и помпейские стенные изображения и античные вазы были бы тому свидетелями, если бы кому-нибудь вздумалось усомниться в этом. Притом число этих комбинированных друг с другом дифференцировавшихся между собой функций в одной и той же мастерской невелико, и, что еще важнее, в эпоху проникновения капитализма в промышленность оно не возросло. Немногие технические новшества, введенные древностью и имевшие смысл "прогресса" на пути к "крупному производству", т. е. к дифференцированию внутри производства и к рациональному сбережению труда, относятся к земледелию и к связанным с сельским хозяйством отраслям промышленности на Западе, где капитал (раньше всего у карфагенян) создал плантации. Для частной промышленности (следовательно, вне сферы военной техники и строительной техники, отчасти связанной с военно-политическими интересами, отчасти направляемой государством) этого установить нельзя. При страшных колебаниях рынка и стоимости содержания рабов и непрочности состояний, рабовладелец должен был и желал иметь возможность во всякое время разделить наличный состав своих рабов или изменить способ их эксплуатации: он был именно владельцем ренты, а не предпринимателем. Но главным препятствием к организации даже "домашней (кустарной) промышленности" ("Hausindustrieen") в Древнем мире, а тем более "фабрик", служил "уровень потребностей" ("Bedürfhisstand"), определявшийся господствовавшим тогда способом распределения имущества, обусловленным политическими причинами и существованием рабства.
Что касается того, что капитал, как это мы видим в наше время, привлекает к себе на службу науку для того, чтобы создавать крупные производства с "внутренним разделением труда" и технически из него вырастающими орудиями труда, то этого явления, как чего-то постоянного и обязательного, не существовало в прошлом и не будет существовать в будущем: оно обусловлено чисто исторически, а отнюдь не может быть выведено из особенностей капитала, как такового, который просто ищет прибыли, где и как получить ее всего удобнее. И самым удобным путем к тому в древности не было создание новых методов разделения труда для создания дисциплинированных и опирающихся на разделение труда крупных производственных единиц: рабский труд технически и "этически" не был для этого подходящим, и нельзя было при характерных для античного мира распределении богатств и уровне потребностей создать широкий рынок (der expansive Markt) для сбыта необходимых для масс продуктов промышленности. Шло ли увеличение обмена продуктами промышленности в эпоху развития капитализма в древности сколько-нибудь параллельно несомненному увеличению обмена продуктами сельского хозяйства, для частного, не контролируемого государством оборота продуктами садовой культуры, и горного промысла, это, как известно, в высшей степени сомнительно. Достоверно одно, что успехи "капиталистического" развития не подняли экономического и социального положения промышленности, как целого, но лишь разрушили ее старые основы. Демиург в полисе древнейшёго периода мог совершенно не считаться равноправным с каким-нибудь аристократом, но он был необходим для государственной обороны, поскольку он занимался выделкой оружия или постройкой судов, а если он был ремесленник-художник, то социальное его положение было сносное: например, кузнец у Гесиода играет заметную роль у себя в деревне; еще Солон называет кузнечное ремесло одним из средств к экономическому возвышению. Но то время, когда домовая община демиурга так обогащалась от хранимых ею из поколения в поколения технических секретов, что он мог стремиться к занятию должностей, требующих от занимающего их самых высоких материальных жертв, с развитием семьи в узком смысле слова, совершавшееся под влиянием денежного хозяйства, миновало. Ищущий помещения капитал создает несвободных обученных ремесленников, как он создает и неимущих (bezitzlose) колонов. Владелец капитала, а не демиург является теперь всеми уважаемой личностью. В капиталистическую эпоху обученный ремеслу раб - являющийся для капиталиста просто одним из способов случайного помещения капитала - стоит во всех отношениях, кроме формального-правового, наравне со свободным мелким ремесленником, но при этом переходит из рук в руки путем купли, залога, найма, то здесь, то там оказывается в составе более крупной мастерской. Формальное частное и публичное право демократии не могло оградить свободного "βάναυσος" [35] - ремесленника и мелкого торговца - от последствий такого неблагоприятного положения вещей; не мог ему помочь и хороший заработок, поскольку он не мог благодаря этому попасть в среду капиталистов; а это могло произойти при конкуренции рабского труда лишь в виде исключения.
Владеющие классы, со своей стороны, получали доходы или в виде земельной ренты (деревенской или городской: воспрещения иностранцам, а также - исключая тех, кто пользовался личной привилегией - метекам и вольноотпущенникам приобретать землю делало и городскую земельную собственность ("Hausagrariertum") монополией полноправных граждан), или в виде денежной ренты, или, наконец, в виде ренты с рабов. Но развитие земельной ренты в такой же мере, как и развитие денежной ренты и ренты с рабов, поскольку оно определялось экономическими условиями, в конечном счете зависело от торговли. Одно плодородие почвы само по себе нигде не создало крупных землевладельцев (Grundherren). За исключением тех случаев, когда политическое господство превращало областных князей в крупных землевладельцев (Grundherren) (или граждан в крупных землевладельцев (Grundherren), как в Спарте), это делалось в древности обыкновенно при помощи доходов, полученных от торговли (см. выше), а в Элладе, в частности, от морской торговли. Развитие частного рабовладения в классическую эпоху зависит точно так же от внешней торговли, как некогда, в более раннюю пору, развитие царских крепостных ойкосов (Tron - Oiken). Привилегированное в правовом отношении положение лиц, занимающихся ввозом и вывозом товаров, в частности сохранение права заключать в тюрьму за долги по их претензиям, и даже в сущности только по их претензиям, если не считать претензий государства, и скорый особый суд по торговым делам достаточно показывают господствующее положение, которое они занимали. Это первенствующее значение морской торговли для образования имущества - на это надо обратить особое внимание - не есть аргумент против того, что было сказано об ограниченности ее размеров. Нужно помнить о незначительности "культурных зон" ("Kulturzonen") и о береговом характере культуры, затем также и то, что эти денежные имущества и этот капиталистический оборот в "классическую" эпоху были, так сказать, "просеками" среди дебрей традиционализма. Ибо капитализм со своими формами оборота стоит почти совсем рядом с остатками далекого прошлого. И не только в ближайшем географическом соседстве, но и внутри самого города. Так, например, έρανοι - собранные по подписке суммы, раздававшиеся в виде беспроцентной ссуды впавшим в нужду гражданам - продолжают играть чрезвычайно важную роль (может быть, это не осталось без влияния и на христианские понятия) в течение всей эллинистической эпохи и вплоть до конца Древнего мира (как и римский "mutuum" [36]), совершенно, как в эпоху господства существовавшей в первобытные времена среди крестьян "соседской помощи". Что έρανοι [37] не были первоначально обществами взаимопомощи, уже доказано. Понятие "взаимности" (которое выражено вполне ясно словом "mutuum") имеет свое начало не в имеющей юридический характер ассоциации, а в исконной крестьянской и мелкобуржуазной этике, которая требует безвозмездных ссуд "между братьями" с оговоркой: "как ты мне, так и я тебе" и наоборот [Эта этика находит себе формулировку уже в древних аттических βουξύγειοι άραί.]. В этих низших слоях в древности никогда не забывали, что в противоположность этой древнейшей "экономической морали" процент представлял собой право иностранцев и господ точно так же, как (на Востоке) "служебный дом фараона", бюрократия. В этом отношении русский крестьянин и сейчас стоит на чисто античной почве.
Произошло ли широкое "нашествие капитализма" ("kapitalistische Invasion") внутрь страны в Аттике и в других древнеэллинских государствах (кроме Спарты, где скопление владений в одних руках не подлежит сомнению) в классическую эпоху, будь то V в. до P. X. или, - как то особенно настойчиво утверждали - IV в. до P. X., невозможно решить с полной достоверностью, но в настоящее время это справедливо считается всеми маловероятным. Иначе дело обстояло в эллинистический период. Эта позднейшая эпоха видела возникновение колоссальных частных состояний, владельцы которых при помощи самых стеснительных условий, на каких они давали ссуды, держали подчас в своего рода долговой кабале целые города (в противоположность классическому периоду, когда типичными государственными кредиторами являлись храмы). И по мере того, как в еще более позднюю пору древняя Эллада, в частности Афины, все более и более превращалась в своего рода "полис пенсионеров" ("Pensionpolis"), соединявший в себе преимущества Веймара и Гейдельберга со все же продолжавшей там существовать по сравнению с Востоком (а позднее с Римом) "свободой", тем чаще людям, разбогатевшим на стороне и приобретшим уважение и возвратившимся туда "к себе домой", должно было представляться желательным помещение своего капитала в покупку земли (иногда по приобретении гражданских прав), являвшееся гораздо более верным помещением для капитала уже в позднеклассическую эпоху, что выразилось в более низком размере процента (приблизительно 8%). После утраты принадлежавшей им некоторое время благодаря политическим обстоятельствам, а потом еще более продолжительное время фактически находившейся в их руках штапельной монополии и монополии на посредническую торговлю, перешедшей от свободной гавани Пирея к Родосу, для Афин сократились шансы на помещение капиталов в морскую торговлю, в банковские дела и в другие подобные им собственно "капиталистические" предприятия; метеки, финансовая мощь которых очень содействовала расцвету Афин, стали быстро опускаться уже после окончательной потери морского владычества (союзническая война [38]). Торговля не давала больше никаких шансов на обогащение; земля оставалась объектом для помещения капитала. К этому присоединялось массовое выселение в эллинистические колониальные области.
Поэтому неудивительно, что столь шумные в IV в. до P. X. аттические демы с III в. начинают замолкать: причиной тому является упадок местного сбыта. сельскохозяйственных продуктов и, вероятно, сосредоточение земли в руках немногих с заменой крестьян арендаторами. Напротив, для V и IV вв. до P. X. развитие в направлении к сосредоточению земли в руках отдельных лиц представляется не очень вероятным. О частных колонах не слышно совсем. Кроме того, в то время высота прибыли от эксплуатации была довольно благоприятна для применения рабского труда в промышленности, хотя цены на рабов, с другой стороны, стояли, при наличии (вероятно) частых колебаний, не особенно низкие. (Впрочем, во времена Демосфена лошадь подчас стоила вдвое дороже раба, - по сравнению с Южными Штатами Америки цена на рабов очень низкая. Но для Древности, когда прибавлялись к этому еще расходы по обучению и риск, это только средняя цена. Впрочем, всегда очень опасно выводить прямое заключение из данных о размере цен на рабов в какой-нибудь данный момент, так как, например, низкие цены могут быть одинаково и последствием незначительного спроса на рабов, и причиной усиленного расточения рабского материала.) Так как такой колоссальный подвоз рабов, какой был вызван войнами сицилийцев, карфагенян, а затем римлян, вообще только в исключительных случаях являлся результатом войн, которые велись в древней Элладе, то и сильное увеличение числа сельскохозяйственных рабов представляется здесь не особенно вероятным. Из 20 000 рабов, бежавших во время Декелейской войны, как сказано совершенно определенно, большая часть были ремесленники (сюда надо еще прибавить домашних рабов), и тем более после Пелопонесской войны миновала пора большого подвоза рабов, по крайней мере и прежде всего для Афин. Что потери рабами во время декелейской войны не считались потерей прежде всего для сельского хозяйства, можно заключить уже из заявлений Ксенофонта в его известном финансовом проекте. Из его "Экономики" - которая, конечно, изображает не специально аттические условия, а идеальный тип эллинского помещичьего хозяйства (его собственное имение находилось в Пелопоннесе) - с другой стороны ясно вытекает, что, собственно говоря, и в деревне рабы были нормальной рабочей силой. Ксенофонт (который, правда, понимал в технике земледелия едва ли больше, чем прусский офицер в отставке, вступивший во владение рыцарским поместьем) и не говорит ни о каких других рабочих, а что полевых рабов можно было нанимать и отдавать другим внаймы, не подлежит сомнению. (Несвободный или, быть может, отпущенный на волю) έπιτροπος [39], по мнению Ксенофонта, должен быть воодушевлен стремлением к наживе, следовательно, господин, очевидно, старается заинтересовать его участием в прибыли. Рабов надо заинтересовать в работе, награждая самых усердных хорошей едой и питьем и лучшей одеждой (из чего следует, как и из самого названия οικε ται, что они, очевидно, были бессемейны и находились всецело на иждивении господина). Прежде всего приходилось самому следить за ходом хозяйства. Что, в общем, это наблюдение происходило приблизительно точно так же, как во времена Катона, т. е. выражалось только в форме случайной проверки счетов, явствует из других замечаний самого же Ксенофонта. Вообще все совершенно, как у Катона, только что масштаб здесь, очевидно, гораздо меньше и отношения гораздо проще, чем в римских поместьях даже во времена Катона. Что римляне заимствовали у эллинов некоторые технические выражения, характерные для крупного рабовладельческого хозяйства (как например, название "instrumentumvocale" - "όργανον έμψυχον" [40]), это не доказано для классической эпохи: источником могла служить Сицилия эллинистического периода. В классическую эпоху один Хиос [41] (оптовая торговля, средоточие крупнейших в Греции состояний, выделки оливкового масла и виноделия) был страной с массовым применением покупных рабов и (уже начиная с VII в. до P. X.) с восстаниями рабов, как и Рим. Итак, широкое распространение в Аттике крупных помещичьих хозяйств с применением рабского труда не представляется вероятным. Рабы работали в Аттике, как показывает комедия, и на полях крестьян вместе с ними, в качестве их рабочих, как в старые патриархальные времена: этого было трудно избежать уже по военным причинам; [Вследствие продолжительных дальних походов за пределы страны. Войска пелопоннесцев, наоборот, возвращались ко времени жатвы домой.] особенно больших цифр при этом быть не могло. Сельское хозяйство в то время было вообще не особенно соблазнительным помещением для капитала. Довольно часто жаловались на его разорительность (Ксенофонт. Экономика. Введение). Нельзя определить, насколько часто на деле бывали случаи спекулятивной покупки земли с целью произвести улучшения и затем перепродать: показателем "купеческого" духа того времени служит то, что такой реакционер, как Ксенофонт, рекомендует такого рода земельную спекуляцию. На доходность земледелия в Аттике его времени должны были оказать довольно сильное угнетающее влияние такие меры, как воспрещение вывоза каких бы то ни было сельскохозяйственных продуктов, кроме оливкового масла. Быть может, борьба интересов в VI в. до P. X. вращалась также и вокруг этого покровительства "πεδία" [42]. Иностранный привозной хлеб, который, благодаря штапельному праву и принадлежавшему гражданам праву перекупки, в V в. до P. X. попадал в Пирей, все же оказывал относительное давление на местное хлебное производство. В эпоху от Солона и до Персидских войн в Элладе цены на скот поднялись в 10-20 раз, цены на хлеб, по-видимому, только в 3 раза (скот невозможно было перевозить за море!). Сравнительно с VI в. до P. X. хлеб поднялся к концу V в. - сначала вследствие прироста населения, затем также вследствие необеспеченности военного времени - вчетверо, из чего аттическое земледелие могло извлекать выгоду лишь в период между битвой при Сфактерии [43] и началом Декелейской войны. Что же касается скотоводства, то особенно в Аттике значительного развития достигло только разведение мелкого скота (и лошадей среди аристократии). После Декелейской войны сословие гоплитов было так основательно разорено, что никогда уже потом не могло настоящим образом оправиться. Тот факт, что δικασταί κατά δήμους (см. выше) сделались отныне снова городскими судьями, указывает на уменьшение социального и политического значения крестьянства: возросло значение войска из оплачиваемых солдат.
Единственно, что мы знаем о земледелии, это то, что, по словам Демосфена, Аттика ввозила из одного только царства Левкона [44] в области Понта около 400 000 медимнов, а, судя по элевсинским податным отчетам за 315-318 гг. до P. X., сама производила около 400 000 медимнов, из них круглым счетом 1/10 - пшеница, остальное - ячмень. Это дало бы, если принять расчет Э. Мейера (а никаких обоснованных возражений нельзя привести против его цифр, как бы они ни были гипотетичны), 14 250 гектаров ежегодно засеваемой земельной площади; следовательно, при системе оставления земли под паром, из года в год 12% аттической земли засевалось бы хлебом. Одним своеобразием ландшафта, наверное, все-таки невозможно объяснить ничтожность этого процента. Но по делосским спискам, по-видимому, в IV в. до P. X. цены на время остановились на одном уровне и лишь потом опять стали более неуклонно подниматься вплоть до начала III в. Таким образом, в классическую эпоху в Аттике капитал мог найти приложение только в производстве оливкового масла. Об экономической организации этой отрасли сельского хозяйства источники не дают нам сведений: собственное хозяйство с рабами на римский лад или - еще вероятнее - аренда на современный итальянский лад, - обе эти системы были возможны; тот факт, что Ксенофонт, которому известен только рабский труд, особенно подробно говорит о разведении масличных деревьев, делает первое предположение более приемлемым для его времени.
Итак, взвесив все, приходится признать Грецию в классическую эпоху вблизи крупных центров оборота страной довольно сильно раздробленной на мелкие участки с значительно развитой огородной культурой в долинах, с мелким крестьянством по скатам гор, с мелкими землевладельцами по речным долинам Пелопоннеса, с "царством сквайров" ("Squirearchie") в Элиде, между тем как Фессалия была страной латифундий, крепостничества ("Hörigkeit") и коневодства; Беотия - страной крепких крупных крестьянских хозяйств, деревенский северо-запад еще пребывал в стадии натурального хозяйства. Не надо забывать, что первая половина IV в., а точно также и уже конец V в. до P. X., были временем постоянных и лишь на время приостановленных недолгим деспотическим господством Спарты революций и реставраций партийных групп, которые приносили с собой в форме беспрестанных конфискаций неслыханную дотоле неустойчивость землевладельческих отношений. Строго городские клерухии с превращением сельского населения в колонов (Митилена [45]), новые переделы земли с поголовным избиением аристократии и кровавые реставрации следуют одни за другими. Притом старые названия партий, как "демократия" и "олигархия", не всегда сохраняли тот смысл, какой они имели в V в. до P. X. до борьбы между Афинами и Спартой. Фиванская "демократия" была сельской демократией гоплитов, которая, достигнув политического объединения Беотии, стремилась к миру, совершенно как аттические крестьяне и их "олигархические" вожди, между тем как радикальная афинская демократия представляла собой живший войной городской слой - война приносит неимущему городскому населению возможность получать в качестве матросов высокое жалование, в случае победы - новую дань с побежденных, из которой будут оплачиваться общественные работы, увеличение наемной платы для городского домовладельца и расширение возможностей приложения капитала в завоеванной заморской области; а недолго существовавшая спартанская "демократия" (до Селласии [46]) представляла собой военную демократию владельцев земельной ренты. Землевладельческая (grundherrliche) олигархия в Фессалии и купеческая в Хиосе по своей экономической структуре составляли друг другу полную противоположность. Точно так же противоположность составляли олигархии Коринфа и Керкиры [47] и феодальная олигархия Спарты, которые, несмотря на это, стояли заодно против демократии. Произошла также некоторая перестановка в столь важном для группировки партий в древности отношении должника и кредитора в смысле размещения их на ступенях социальной лестницы. Должниками всегда являются "аграрии" (как и у нас), но кредиторами в более раннюю эпоху является землевладельческая, живущая в городах и военная знать, в позднейшее время - торговцы и владельцы рент, а среди должников позднее все сильнее выступают вперед как раз крупные землевладельцы. Перемена эта совершается постепенно, но тем не менее дает себя чувствовать. Уничтожение долговых обязательств и попытки в этом направлении отныне составляют по преимуществу юнкерский идеал, а не политическо-экономическое требование носящего оружие крестьянства.
В течение всего классического периода, а также и в эллинистический период, полис - с неразрывно связанным с ним переселением в город (синойкизмом) должностных лиц и, по возможности, также и состоятельных землевладельцев, делением на филы с буле и народным собранием в качестве представляющих интересы народа учреждений и т. д. - продолжал совершать свое победное шествие по всей древней Элладе. Во всей Центральной Греции, кроме Этолии, полис одержал верх и вытеснил древние исторические племенные названия (между тем там, где однажды утвердилась твердая схема организации полиса, ее невозможно было искоренить никакими самыми радикальными мерами: роды изгнанников, жившие целые столетия на чужбине, получив возможность вернуться, могли тотчас же снова вступить в ряды своих фил и фратрий). Полисы, образовавшиеся вновь, представляют собой при этом в большинстве случаев государства вроде Афин времен Клисфена, подчас чистые синойкизмы землевладельцев. Родосский синойкизм 408 г. до P. X. [48] (образовавшийся по военным соображениям, из страха перед Афинами) был не чем иным, как соединением и отчасти совместным поселением трех дорийских военных фил (Heeresphylen), которые при первоначальном заселении острова заняли каждая по отдельному округу и образовали каждая свой собственный полис в едином дорийском, состоящем из фил, государстве (Phylenstaat). Возникновение маленьких городов в горных долинах Центральной Греции объясняется совместным поселением в укрепленном месте в качестве горожан-земледельцев (Ackerbürger) крестьян, что наложило свой отпечаток, например, на облик современной Сицилии, в которой совсем нет людей, постоянно живущих вне "города". Там, где таким образом, т. е. при помощи действительно осуществленного совместного поселения, более обширные области получали организацию полиса, необходимым следствием всегда, в конце концов, являлся абсентеизм и хозяйство со сдачей земли колонам (Kolonenwirtschaft). Именно фактическое совместное поселение считалось, по крайней мере в классическую эпоху, единственным способом обеспечить военное воспитание по принципу строя гоплитов. При этом нередко военные и экономические точки зрения резко сталкивались друг с другом и вызывали подчас необходимость компромиссов, в особенности в горных местностях Пелопоннеса (где, очевидно, возникали такие же затруднения, какие в свое время возникали в Афинах в области диакриев). Все же большей частью решали дело военные соображения. Аркадские синойкизмы (Мантинея, Мегалополь [49]) так же, как синойкизм Элиды (471 До P. X.) и Коса [50], были созданы "демократическими" полисами гоплитов. Только в Элиде сквайры большей частью оставались жить в деревне (на богатой и хорошо обработанной земле), между тем, как в Аркадии, из опасений перед Спартой, для синойкизировавшихся было обязательно жить на указанных им местах. В Косе, как и в Элиде, демы (как в Афинах постепенно демократизировавшиеся фратрии) решали вопрос о способности граждан носить оружие и владеть землей. Целью синойкизма во всех случаях была военная организация. В Элиде последствием синойкизма было пробуждение завоевательной политики. Но, что характерно, военная репутация элейцев - несмотря на их временные политические успехи - по-видимому, всегда стояла невысоко, очевидно, вследствие отсутствия у них строго проведенной организации полиса. Страна в это время неизменно оставалась аграрной областью, крупной торговли не существовало. Напротив, аркадяне, составлявшие главный контингент наемников во всей Элладе, издавна отличались своими военными качествами.
Если в Элиде, а также в Аркадии, организация гоплитов (частью фактически, частью только юридически) была облечена еще в древнеэллинскую форму синойкизма, то в древнеэллинской великой державе позднейшей поры, опиравшейся на народное войско, у этолийцев эта организация отсутствовала совершенно. Они и прежде жили в деревнях, и теперь оставались жить в них: Термон был укрепленным местом, куда собрано было громадное количество награбленной добычи, где происходили ярмарки, где заседали союзные власти и местные собрания ополчения; но это не был полис, даже тогда, когда они создали у себя военную организацию и правильную подготовку гоплитов, которой у них совершенно не было в классическую эпоху - тогда они были легковооруженными крестьянами. Знати не существовало, так как тут не происходил вызываемый торговлей процесс общественной дифференциации. Эта военная организация, которая во времена македонского владычества тотчас же привела к завоевательной политике, расчленила соседние области, частью принимая их в состав своего военного союза, трактуя их, как элейцы трактовали завоеванные ими области и как швейцарцы Тургау [51], т. е. рассматривая их как покоренных и обязанных платить дань и ставя военные гарнизоны в их города. Но все же это было, по-видимому, по преимуществу переходное состояние. Быть принятым в союз во времена его величайшего могущества было, по-видимому, довольно легко, в противоположность образу действий замкнувшихся в цехи демократических граждан полисов, в особенности Афин. Здесь, следовательно, техника гоплитов и государство гоплитов, которое везде хотело быть своего рода capitis deminutio [52] древних родовых (аристократических) полисов (Geschlechtspoleis), покорением городов деревней, были созданы без синойкизма, потому что здесь не было родовой знати (Geschlechteradel), а тем самым и родового полиса (Geschlechterpolis). Здесь намеренно старались избежать возникновения полиса с его дифференцирующими последствиями и создали на этой почве бедное культурой, но мощное государственное целое. Но с проникновением денежного хозяйства в результате завоеваний дифференциация все-таки совершилась. Уже во времена Персея [53] о резком контрасте между имущими и задолженными в Этолии говорят (Ливий 32, 38) [54] точно так же, как полтысячелетия перед тем говорили о том же в Афинах. Фессалия - вторая обширная страна, которая была затронута организацией полиса только по окраинам. Здесь аристократия бургов непоколебимо сохраняла свое могущество вплоть до поздних времен.
Наконец, самый могущественный член в цепи национальных эллинских государственных образований - Македония - вплоть до эпохи Филиппа [55] оставалась государством почти что гомеровского типа, с жившим в бурге царем во главе (Burgenkönigtum): дружинники (έταΐροι) царя играют здесь почти такую же роль, как и в гомеровскую эпоху. "Города", в том числе и такие резиденции, как Пелла, едва ли были чем-либо иным, чем был Персеполь [56]. Введение техники тяжеловоруженного строя гоплитов (ср. речь, будто бы произнесенную Александром перед ветеранами в Описе), введение "оседлости" ("Sesshaftmachung"), т. е. введение прочной военной организации тяжеловооруженного войска (гоплитов) на основе землевладения, массовое основание полисов, сопровождавшееся бесцеремонным переселением и совместным поселением колонистов, подготовливали территориальное расширение государства. Завоевания создали и здесь те знакомые из старины отношения между царем- военачальником и войском, которые (см. выше) когда-то подготовили возникновение древнего родового государства (Geschlechterstaat) на место монархии: войско, как при Хлодвиге, суверенно в такой же мере, как и царь. У него ищет правосудия царская фамилия - как, например, царица Олимпиада [57], - и к нему апеллирует и царь в случае государственной измены генерала. Только масштаб стал гораздо крупнее, а успехи завоеваний поставили царя и его преемников фактически в положение восточных монархов. Но победоносные македоняне и на Востоке твердо помнили, что эллинский полис должен - и только он один может - составлять основу политической организации, и, таким образом, способствовали последнему широкому распространению этого основного эллинского учреждения.

---

[1] Абсентеисты — собственники земли, не участвующие в процессе производства, а получающие денежный доход в виде ренты или прибыли.
[2] Легат (лат. legatus) — завещательный отказ — возложение на наследников по завещанию исполнения какого–либо обязательства в пользу какого–либо лица (лиц).
[3] Лисий — афинский оратор (ок. 445—380 гг. до н. э.); метек, сын выходца из Сицилии, владевшего мастерской по изготовлению щитов. Как метек, не имел права лично участвовать в судебном заседании и поэтому избрал профессию логографа и преподавателя риторики. Благодаря простой манере изложения Лисий считался великим мастером античной речи, но уже во II в. до н. э. образцовыми с точки зрения стиля считались речи Демосфена.
[4] Фера, или Тира (итал. Санторин) — самый южный из островов архипелага Киклады. Был разрушен в середине 2–го тысячелетия до н. э. (вместе с цветущим минойским городом) сильным извержением вулкана. К началу 1–го тысячелетия до н. э. был заселен дорийцами, основавшими в 630 г. до н. э. колонию Кирена (Ливия). Такое же название (Фера Селлада) носил один из античных городов.
[5] · Эвентуальный (лат. eventus — случай) — возможный при соответствующих условиях, при некоторых обстоятельствах; явление, событие, наступление которых возможно, но не необходимо. Эвентуальный умысел — в праве — косвенный умысел.
[6] Декелейская война — последний период Пелопонесской войны, во время которого Декелея (населенный пункт у подножия Парнаса) была оккупирована спартанцами, которые отсюда угрожали Афинам.
[7] …так называемого «второго морского союза»… — имеется в виду второй Афинский морской союз, воссозданный на основе первого (без городов Малой Азии) в 378—377 гг. до н. э. после освобождения от спартанского господства. После потери Спартой своего господствующего положения, многие из членов союза вышли из него. Союз просуществовал до 337 г. до н. э., сохраняя незначительное политическое влияние.
[8] …первый аттический морской союз… — имеется в виду первый Афинский морской союз, образованный в 478—477 гг. до н. э. Основной целью союза было продолжение войны с Персией за освобождение греческих городов, лежащих в Малой Азии. Верховная власть принадлежала Афинам. Главный руководящий орган — союзный совет — располагался на острове Делос (отсюда также название Делосский союз), здесь же находилась союзная казна. Лишь наиболее крупные члены союза — острова Хиос, Лесбос, Самос, первоначально Наксос и Фасос — предоставляли для участия в оперативных союзных действиях военные корабли. Другие участвующие в союзе города ограничивались денежным взносом (форосом) и, таким образом, полностью зависели от Афин. В 454 г. до н. э. союз охватывал 208 добровольных и вынужденных членов, чьи интересы он успешно защищал, развивая торговлю и обеспечивая надежность ее коммуникаций. По этой причине основу союза составляло купечество и ремесленники. С заключением так называемого Каллиева мира в 449 г. основная цель союза была достигнута.
[9] Υπέροχη — возвышенность; в переносном смысле: преимущество, превосходство; избытое, излишек (греч.).
[10] Демарх — официальный глава афинского дема; вел метрическую и писцовую книгу дема и собирал подати.
[11] Гектемории — на след. стр. М. Вебер пишет: «гектемориями были отдавшие свою землю в залог должники, землей которых владел кредитор, предоставляя им обрабатывать ее в качестве арендаторов из части урожая».
[12] Glebee adscripti (лат. прикрепленные к земле) — крестьяне, прикрепленные к земельным участкам, которые они не имели права оставлять даже в тех случаях, когда земля оказывалась убыточной.
[13] Εκτημόριοι — платящие в виде подати 1/6 часть доходов с земли греч.).
[14] Педиаки — жители аттической равнины, которые в VIII–VI вв. до н. э. составили особую политическую группировку, центр зарождения аттической аристократии.
Диакрии — жители Диакрии (Diacria) (а также Эпакрия или Гиперакрия) — северо–восточной части древней Аттики, население которой (мелкие землевладельцы, пастухи, каменотесы и т. д.) составляло особую политическую партию.
[15] …парцелляция земли… — от парцелла (фр. parcellе, букв. — частица) — небольшой земельный участок. По–видимому имеется в виду раздача конфискованной земли Писистратом мелким крестьянам, в результате чего возникло большое количество небольших семейно–индивидуальных крестьянских хозяйств (парцеллярное хозяйство).
[16] Προεισφορά — внесение налога вперед, раньше срока; налог, уплаченный за кого–либо (греч.).
[17] θΐάσοι (θίασος) — собрания, совершающие процессии в честь какого–нибудь бога; толпа, хор, процессия вакхантов; вообще толпа, сборище; принадлежность к какому–нибудь сообществу; позднее: празднество, пир (греч.).
[18] Феты — в Афинах малоимущая прослойка граждан (4–й разряд по законам Солона), чей годовой доход от продажи зерна, вина, масла и т. д. составлял менее 200 медимнов в год; это были ремесленники или малоземельные граждане. После реформ Солона феты могли участвовать в народном собрании и избираться в гелиэю, но им запрещалось занимать какую–либо государственную должность. Примерно с 450 г. до н. э. законом им разрешалось избираться на государственные должности, но практически этот закон не применялся. Феты служили в легкой пехоте или на флоте гребцами. Всех свободных граждан, нанимавшихся на работу, также называли фетами.
[19] Алкивиад (ок. 450 — ок. 404 до н. э.) — афинский стратег с 421 г. (неоднократно) в период Пелопонесской войны. В 415 г. до н. э. организовал экспедицию против Сиракуз, затем перешел на сторону Спарты, предложив план ведения войны против Афин, позднее бежал в Персию. Поддерживал в 411 г. до н. э. афинское олигархическое, затем демократическое правительства. В 411—408 гг. до н. э. выиграл морские сражения при Абидосе, Кизике и др.
[20] …Кимон выплатил 50 талантов штрафа за своего отца Милътиада… — имеется в виду Мильтиад (Miltiades) (ок. 550—489 до н. э.) из рода Филаидов — афинский полководец, одержавший победу над персами при Марафоне (490 г. до н. э.). Его сын Кимон (ок. 504—449 г. до н. э.) — афинский полководец, одержавший крупные победы во время греко–персидских войн; вождь олигархической группировки, политический соперник Фемистокла и Перикла.
[21] Никий (до 469—413 до н. э.) — афинский политический деятель и военачальник, арендатор Лаврийских серебряных рудников. После смерти Перикла возглавил умеренно–консервативное крыло афинской демократии. Противниками Никия выступали Клеон и Алкивиад. С 428 г. до н. э. Никий в должности стратега боролся за прекращение Пелопонесской войны и заключение мира со Спартой на приемлемых условиях. После смерти Клеона добился этой цели, заключив т. н. Никиев мир (421 г. до н. э.). Несмотря на свое нежелание, был избран командующим афинской морской экспедицией на Сицилию. При осаде Сиракуз афинская армия потерпела поражение, чему виной, в частности, была пассивность Никия как военачальника. Взятый в плен с остатками своего войска, Никий был казнен сиракузянами.
[22] Клеон — (ум. в 422 г. до н. э.) — афинский вождь радикального крыла демократической группировки. Сторонник активизации военных действий против Спарты во время Пелопонесской войны. Погиб в битве со спартанцами под Амфиполем.
[23] Триттия — составная часть одной из десяти новых (клисфеновских) фил, состоявших каждая из трех триттий (побережье, город и горы). Триттии в свою очередь делились на демы. (См. также выше, прим. Клисфен в этом разделе.)
[24] Фрия (θρΐα) — в Аттике дем филы Οίνηνς.
[25] Эрехтейон (Эрехфейон — греч. Erechtheion — сделанный Эрехфеем) — ионический храм, памятник древне–греческой архитектуры (421—415 и 409—406 гг. до н. э.). Храм Афины и Посейдона–Эрехтея на Акрополе в Афинах — последняя постройка классического периода в Акрополе — отличается изяществом асимметричной композиции, тонкой красотой двух ионических портиков и портика кариатид. Эрехтейон вместил в себя многие культурные памятники, а также скульптурное изображение Афины. Его нарядная элегантность оказала большое влияние на архитектуру классицизма.
[26] Обол (греч. копье, вертел, так как в древности в качестве денег использовались железные прутья) — греческая мелкая монета (и мера веса), равная 1/6 драхмы, чеканившаяся из серебра или меди. Афинский серебряный обол весил 0,73 г.
[27] ..возражение Аристарха в Меморабилиях на замечание Сократа… — Аристарх и Сократ персонажи одного из произведений древнегреческого писателя и историка Ксенофонта Афинского, которое назвается «Меморабилии» или «Воспоминания о Сократе». Ксенофонт (Xenophon) Афинский (ок. 430 — 355/354 до н. э.) более всего известен как автор знаменитых «Анабасиса» (о походе 10 тыс. греческих наемников в глубь персидской державы и их обратном пути к Черному морю), «Апологии Сократа» (сочинение в защиту Сократа, описывающее поведение последнего во время суда) и «Киропедии» (или «Воспитания Кира») (тенденциозный педагогический роман, в котором Ксенофонт, с поэтической вольностью описывая жизнь Кира Старшего, излагает свои мысли об образовании и воспитании идеального правителя).
[28] Συνεργός — содействующий, помогающий; сотрудник, помощник (греч.).
[29] Акила — еврей, изгнанный из Рима по указу императора Клавдия, предписывающему всем иудеям оставить этот город. Поселился в Коринфе и жил там во время первого посещения этого города Павлом, занимаясь скиноделанием (изготовлением палаток, шатров). Павел «…по одинаковости ремесла, остался у них и работал; ибо ремеслом их было делание палаток» (Деян. Апост., 18, 3).
[30] …золотых дел мастер Димитрий… — имеется в виду Димитрий Серебряник, занимавшийся выделкой серебром храмов Артемиды в Эфесе; поднял мятеж ремесленников, выступив против христианских проповедей Павла (Деян. Апост., 19, 23—40).
[31] Ηγεμών— идущий впереди, вожатый, проводник; вождь, полководец, предводитель, повелитель, глава (греч.).
[32] Каннелирование — производство каннелюр (от фр. cannelure — желобок) — желобов, вертикальных (на стволе колонны или пилястры) и горизонтальных (на базе колонны ионического ордера). Делаются либо вплотную одна к другой (дорический ордер), либо с небольшими промежутками (ионический ордер).
[33] Τώβουλομένω — что–либо делается по чьему–либо желанию; кому–либо угодно, желательно; кто–либо желает (греч.).
[34] Οίκογενής — родившийся дома, доморощенный; ос. раб (греч.).
[35] Βάναυσος — ремесленник; ремесленный; в переносном смысле: низкий, неблагородный (греч.).
[36] Mutuum — взаимность, обоюдность; заемный, взятый в долг; давать в долг (лат.).
[37] Ερανοι — простой товарищеский обед в складчину; товарищество, организующее складчину или делающее определенный взнос для различных целей, таких как: общие собрания или пиры, взаимное спомоществование для политических целей и т. п.; складчина, взнос, приношение, вспомоществование (греч.).
[38] …союзническая война… — по–видимому, имеются в виду политические и военные столкновения в 357—355 гг. до н. э., в период постепенного всеобщего упадка афинского государства, между Афинами и некоторыми из их союзников, такими, как Хиос, Родос, Византий и Кос. После заключения мира, согласно которому сепаратисты получили независимость, число членов второго Афинского союза сократилось на треть.
[39] Επίτροπος — опекун; поверенный; управляющий, заведующий чем- либо; наместник; смотритель (греч.).
[40] «Instrumentum vocale» — говорящее орудие (лат.). Имеется в виду раб при противопоставлении его немым орудиям — инструментам.
Οργανον έμψυχον— живой инструмент (орудие) (греч.).
[41] Хиос. — плодородный, населенный ионийцами остров в Эгейском море у побережья Малой Азии. В V в. до н. э. жители Хиоса, ремесленные изделия которых были столь же знамениты, как их мастика и вино, пользовались славой наиболее богатых и зажиточных греков. В древности остров считали одним из возможных мест рождения Гомера.
[42] Πεδία — ровный, находящийся в равнине; равнина, плоскость; сражение в равнине, в открытом поле (греч.).
[43] …битвой при Сфактерии… — Сфактерия — небольшой остров у юго–западного побережья Мессении в бухте Наварии, где во время Пелопонесской войны афинские гоплиты блокировали спартанский гарнизон, который был вынужден сдаться (425 до н. э.).
[44] …царства Левкона… — по–видимому, речь идет о Бос поре ком царстве в Северном Причерноморье со столицей в Пантикапее, царь которого (389/388—349/348) Левкон I завершил завоевание Восточного Крыма и территории Прикубанья.
[45] Митилена — главный город острова Лесбос, в котором жили и работали Алкей и Сафо. Когда в 428 г. до н. э. Митиленой была предпринята попытка выйти из состава Афинского морского союза, афиняне захватили город и казнили тысячу участников мятежа.
[46] Селласия (Sellasia) — город в Лаконии, место поражения в 222 г. до н. э. спартанского царя Клиомена III от Антигона Македонского, после которого Греция подчинилась Македонии.
[47] Керкира — остров, лежащий к северо–западу от материковой Греции (современный Кофру). Сначала был колонизован жителями Эретрии (остров Эвбея); в VII в. до н. э. его захватили коринфяне. Был важным промежуточным пунктом в торговле греков Эгеиды с западным Средиземноморьем. Торговое соперничество между Керкирой и стоявшими за ней Афинами и Коринфом было одной из причин Пелопонесской войны.
[48] …Родосский синойкизм 408 г. до P. X… — в 408 г. до н. э. объединившиеся в одно государство три древних города основывают на северной оконечности острова новую столицу под названием Родос; это способствует быстрому превращению Родоса в торговый центр мирового значения. (См. Прим. 11 в Элладе).
[49] Мегалополь (от греч. mega — большой, и polis — город) — политический центр Аркадского союза, основанный после битвы при Левктрах (371 г. до н. э.) как центр объединения Аркадии (синойкизм) при гегемонии Фив, — место пребывания союзного собрания; его укрепления сыграли значительную роль в войне против Спарты.
[50] Кос — второй по величине остров Додеканеса (Южных Спорад); был заселен еще в микенскую эпоху; во время дорийского переселил им завладели дорийцы. Славился производством и экспортом одежды из прозрачных тканей, так называемой косской одежды, а также школой врачей, основанной Гиппократом. Святилище Асклепия появилось там в IV в. до н. э. и впоследствии неоднократно расширялось.
[51] Тургау (Thurgau) — кантон в северной Швейцарии; граница с Австрией и Германией проходит по Рейну и Боденскому озеру. Главный город — Фрауэнфельд. В 1460 г. Тургау был отнят у австрийцев; с 1798 г. это самостоятельный кантон; Конституция с 1869 г.
[52] Capitis deminutio — утрата части гражданских прав и преимуществ (лат.).
[53] …во времена Персея… — имеется в виду Персей (ок. 213—166 до н. э.) — последний царь Македонии (179—168 до н. э.), организовавший и возглавивший антиримскую коалицию; одержал несколько побед, но в битве при Пидне войско Персея было разбито, сам он взят в плен и умер в заключении.
[54] Ливий Тит (Titus Livius) (59 до н. э. — 17 н. э.) — римский историк, автор «Римской истории от основания города» (142 книги; из них сохранилось 35 — о событиях периода до 293 г. до н. э. и 218—168 гг. до н. э.).
[55] …до эпохи Филиппа… — имеется в виду Филипп II (ок. 382—336 до н. э.) — царь Македонии (с 359 до н. э.), отец Александра Македонского. Завершил в 359 г. объединение Македонии. В 359—336 гг. завоевал Фессалию, часть Иллирии, Эпир, Фракию и др. К 338 г. (после битвы при Херонее) установил гегемонию над Грецией.
[56] Пелла — столица Македонии с 400 г. до н. э. до конца независимости (168 г. до н. э.); была расположена в прекрасном месте на берегу моря. В римское время была превзойдена Фессалоникой, резиденцией римского наместника.
Персеполь — древнеиранский город, располагавшийся в 50 км к северо–востоку от современного Шираза. Основан в конце VI в. до н. э. Одна из столиц Ахеменидов. В 330 г. до н. э. был захвачен Александром Македонским, сожжен и заброшен.
[57] Олимпиада (Olympias) (375—316 до н. э.) — дочь эпирского царя Неоптолема I, жена Филиппа II (была разведена с ним и способствовала его убийству) и мать Александра Македонского. После смерти сына боролась против диадохов, приказала убить одного из наследников Александра, его брата Филиппа III. Осажденная диадохом Кассандром в Пидне, она по решению македонского войска была казнена.